При расставании подарки

Не возвращайте без суда:

Любовь приходит и уходит,

Ломбард работает всегда.

Как со спирта начинается братство,

Так и с флирта начинается блядство...

Принцип жизни хорош,

Коль по фене не ботаешь:

Не воруй - где живёшь.

Не ебись - где работаешь.

Понимаешь среди ночи:

Хуй пизды всегда короче...

Мне лишь одно сейчас не всё равно,

Я не могу понять серьёзность темы:

Как люди превращаются в говно,

Чуть испытав с безденежьем проблемы.

Чуть жизнь качнула, чуть отняли власть,

Иль не за что уволили с работы,

Не понимаю, как так можно пасть

И почему себя не ценит кто-то.

Опустошаю телефонный бук:

Как много тех, кто вдруг стал пидорасом.

А может быть, конечно, и не вдруг.

Пугает: их всё больше с каждым часом.

Мне лишь одно сейчас не всё равно,

Я не могу понять серьёзность темы:

Как люди превращаются в говно,

Чуть испытав с безденежьем проблемы.

Наш народ не смутишь, не убьёшь.

На царей нам и раньше без фарта.

Из колоды одна только ложь

Неизменная, в общем-то, карта.

Царь не козырь, но держится власть

На его неизменной харизме.

Ничего невозможно украсть

Можно будет лишь при коммунизме.

Но тогда уж закончится газ,

И от нефти останутся уши.

Ты не любишь фигово о нас,

Что ж, прошу: мои бредни не слушай.

Я давно как лишился ума,

Не понять мне Россию, однако.

Всем банкирам сума да тюрьма,

Остальным — посвободнее раком.

Что могу, не могу — ни вопрос,

Ни ответ — ничего без остатка.

Крым у нас, и у нас же отсос,

Как себе же вручённая взятка.

И повсюду одна только ложь,

Во всех формах — от снов до азарта.

Но народ не смутишь, не убьёшь.

На царей нам и раньше без фарта.

Когда смотрю с улыбкою назад,

Тогда порою хочется обратно:

К тебе — туда, где похоть и разврат;

Туда, где, как нигде, всегда приятно.

Где плотью плоть смиряли до утра,

Где столько сил, веселья и свободы.

Смотрю, как будто было всё вчера,

А между тем, нас разделяют годы.

Как ты живешь? Во сне иль наяву?

Как часто хочешь всё вернуть обратно?

:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::

(Я без тебя живу иль не живу —

Мне самому порою непонятно).

Оказалось, что я мастак,

А не мастер, ядрена мать!

Не боюсь, что поймут не так;

Не страшусь, что не станут звать.

Слишком долго живу в миру,

Слишком многим, как в горле кость.

Но на всяком хмельном пиру

Почему-то желанный гость —

Со стихами, которых тьма

И в которых со смыслом мат.

Мир, наверно, сошёл с ума,

Только я ли в том виноват?

Глашатай, и паяц, и шут:

Смех — лекарство нужней вина.

И последний мой парашют

Будет там, где не будет дна.

С вертолета — и в океан.

Стихотворных творений пыл.

Ни копейки зато в карман,

Ни таланта я не зарыл,

Не припрятал на глаз пятак.

Так что нечего отнимать!

Оказалось, я лишь мастак,

А не мастер, ядрена мать!

А в жизни, будто под дождём:

То хорошо, то плохо.

Стоим, промокшие, и ждём,

Когда всё станет похуй.

И дальше — больше луж вокруг,

И меньше рядом суши.

И враг не враг, и друг не друг,

И очень много чуши.

И апокалипсис в стране,

И без биткойнов плохо.

Но дождь идёт, и только мне

Всё как-то очень похуй.

Сухари утонули в супе,

Молоко растворилось в чае.

Я хоть стар, но ещё не супер,

И по молодости скучаю.

Дури много: смеются дети.

Я делюсь без остатка матом.

Мне не с каждой под вечер светит

Наслаждаться теперь развратом.

Не помчусь на такси в Перово,

И в Останкино, и в Кузьминки.

Уж навряд ли когда-то снова

Будут просто давать блондинки...

И шатенки. Хотя, быть может,

Сухари, растворивши в супе,

Стану вдруг всех друзей моложе:

Среди «стар» откровенный «супер».

Давно мы с вами не смущали люд.

Давно музон не слушали соседи.

Сейчас уже с балконов не блюют,

Да и в фонтанах не хватает меди,

Чтобы нырять в полуночной тиши

И убегать от днд по парку.

Но ты стареть, подруга, не спеши:

Мы и сейчас способны сделать жарко

Соседям, что не слушают хард-рок

И не звонят ментам, зовя подмогу.

Всё те же стены, пол и потолок,

Но без мечты за дверью иль порогом.

Влеченья нет; ты тоже не спешишь

Сорвать трусы, как прежде —без прелюдий.

Смешно звучит тогдашнее «малыш».

Да, как тогда, наверное, не будет.

Но я не дам соседям нынче спать:

Есть у меня Высоцкий на кассете.

Москва за нами — нам ли отступать!

Москву сдадим, но только на рассвете.

Тебе по секрету на ухо скажу:

Друзей не имею — с друзьями дружу.

Презрев, словно бред, испуг,

Врагу говорю без страха:

«Скажи-ка мне, кто твой друг,

И оба идите на хуй».

Есть детский доктор Айболит.

Есть взрослый доктор Бляболит.

Понял и я, наконец

(То, что не знает Европа):

Счастье, когда ждёшь пиздец,

Ну а приходит жопа.

Пророком я не буду:

У бедного — хуй всюду.

Сидели, свесив ноги с крыши,

Курили, кажется, «Дымок».

И город нам казался тише —

Эмоций не копили впрок.

Уроки прогуляв, мы пили:

Ещё не водку, но «Агдам».

И, кажется, тогда просили

Прибавить скорости годам.

Подъезд, гитара, спички свечкой —

И весь утыкан потолок.

Служили батареи печкой.

Чуть позже слушали лишь рок.

Потом Афган: кому-то — вечность,

Кому бессонницы навек.

Ушли наивность и беспечность,

Вернулся взрослый человек.

Случилось то, что не хотели,

Чего и ждать-то не могли.

И вот теперь усталость в теле,

В карманах мятые рубли

Плюс мелочь (иногда валюта).

А иногда ночует мышь.

Меня считают ебанутым,

Поскольку не могу без крыш,

С которых можно свесить ноги,

Чтоб не копить эмоций впрок.

Где бесполезны все тревоги,

Там я был тем, кем стать не смог.

Когда «советы» были у руля,

Читали все, дрочили на Золя.

Кончали от творений Мопассана.

Сегодня порно через край с экрана,

Да и в язык внёс лепту Голливуд,

Коль рукоблуда дрочером зовут.

И голубых кругом полным полно.

Цензуры нет ни в жизни, ни в кино.

Смотрю без слёз, но с грустью на всё это:

Романтика отныне под запретом —

Не знаю чьим. Средь полного дерьма

Не мир, а только я сошёл с ума?

Фольксваген коль рулит мужчина,

А коли дева — фольксвагина?

Я слишком слаб, чтоб поджигать мосты.

Не слишком смел, чтоб тыкать в президента.

И потому забыл про все понты —

Мне ни к чему с судьбой эксперименты.

Не пидарас ни телом, ни в делах.

Люблю друзей и доверяю людям.

Один лишь раз я посылаю «нах»

Всех тех, с кем никогда бухать не будем.

Я видел власть и деньги, видел баб.

Был не собой. Мне время показало,

Как я на самом деле глуп и слаб,

Как жизнь люблю и как же жизни мало!

Сарказм ушёл, осталась простота.

Ещё чуть-чуть, и станет меньше света.

И нет давным-давно уже моста,

Да и реки, по сути дела, нету.

Словно писюн задроченный

Опер упал намоченный

Борьба с системой отнимает силы.

Быть вне системы нынче не подвал.

Меня и раньше очень крепко било, —

Я падал, улыбался и вставал.

И снова встану, и со смехом лягу.

Чем ближе вечность, тем короче путь.

Мне не дадут медали «За отвагу» —

Я без медалей сам могу уснуть.

В моих мирах всегда искали мира

Герои, героини без тревог.

Романтика защищена сатирой.

Я знаю много строчек и дорог.

Жизнь хороша, и в том сомнений нету.

Вот только время, глядя на свечу,

Смущает небылицами планету.

Я упаду, я встану, я взлечу.