К СЕБЕ (июнь-июль 2006)

* * *

Запирали в сырые углы,

Задушить попытались в трубе,

Но воскрес поутру из золы,

А под вечер вернулся к себе.

Я из тех, кто не будет молчать,

Кто победу добудет в борьбе,

Кто ломает замки и печать

Для того, чтоб вернуться к себе.

Знаки могут всегда подсказать,

Доверяй только им и судьбе.

Не пытайся меня наказать,

Я вернусь невредимым к себе.

Я дойду, я останусь собой?

Гавриил, поиграй на трубе.

Я вернулся, я выиграл бой.

Я вернулся. Вернулся к себе.

* * *

Волосы вымыл дождем,

Сердце пометил огнем;

Мы никогда не уснем,

Мы этот город взорвем.

Выйдем на улицу в ночь,

Будем гулять до утра,

Будем плясать у костра

И будоражить ветра.

Эй, непокорный народ,

Ты узнаешь во мне власть?

Я — созидающий страсть.

Кто со мной хочет упасть?

Кто со мной хочет пропасть,

Волосы вымыв дождем?

Мы этот город возьмем,

Мы этот город взорвем.

Город с названьем «Содом».

Правда скрижалей окон.

Боль христианских икон

И летаргический сон.

Время выбрасывать хлам.

Краткий разбег по прямой.

Я не немой, не хромой.

Я возвратился домой.

Волосы стали чисты.

Я сквозь столетья плыву.

Я не во сне, наяву

Город сегодня взорву.

* * *

Наполню легкие ветрами,

Наполню уши тишиной,

Глаза — горящими кострами,

А губы — радостью хмельной.

Я не оставлю места злости,

Она сгорит в пылу огня.

Вот так и заявлюсь к вам в гости,

Вы не прогоните меня?

* * *

Время клочьями рвет,

Как рассаду, слова.

И кладет в раны лед,

Ран касаясь едва.

На «дорожках» зеркал

Забелел кокаин,

Сон тревожный пропал;

Я опять не один.

В переулках звенит

Раскаленная сталь;

Рассекая гранит,

Время сеет печаль.

* * *

Обезвоженный свой организм

Наполняю коктейлем страстей.

Во мне очень силен магнетизм,

И к тому же я против властей.

Нет управы на мысли и нрав,

Правда, голым еще не хожу.

Но зато, от страданий устав,

Я стихами весь мир заражу.

Треть давно я уже заразил,

Ввел вакцину от страшной беды.

Те, кого бескорыстно любил,

Как и я, ищут запах воды.

* * *

Руки тянутся прямо к теплу,

Инстинктивно я чувствую жар.

Но опять, прислоняясь к стеклу,

Получаю мощнейший удар.

Словно в зеркале вижу себя

Двадцати пяти радостных лет.

Там, отчаянно юность губя,

Бредил званьем «российский поэт».

Что теперь? — Это званье ношу

И давно не играю в слова,

И давно я себя не душу,

Меня душит людская молва.

Душат женщины, душит тоска,

Душит образ… Ищу тишину.

Застывая в преддверьи броска,

Я бегу покорять целину

По тайге и по тундре, в леса,

И в болота, и в горы… Везде

Я ищу на снегу чудеса,

Я катаюсь верхом на звезде.

Всё смешалось, но я не устал.

Головой прислоняясь к стеклу,

Понимаю — я что-то создал,

Руки тянутся снова к теплу.

* * *

Сегодня лето началось с дождя.

Всю ночь гроза, и молнии, и гром,

И словно слез непролитых синдром

С истерикой мой сотрясали дом.

Мне не спалось, я думал о дожде.

Как это странно — плачут небеса.

А поутру — не лужи, а роса,

Кругом роса — на травах и в лесах.

Кругом роса, как слезы,— мир спасен!

Ты думаешь, земле хотелось пить?

Весна прошла, и, чтоб следы замыть,

Дождь должен до утра из ведер лить.

* * *

Молчит «Страна негодяев»,

Сижу в отцовском пальто.

Отпет гудками трамваев,

Клаксонами старых авто.

Мне нравится это лето.

Я солнцем насквозь прошит,

Закаты сменяют рассветы,

А ненависть — горечь обид.

Пусть делает, как захочет,

Нет времени, чтоб горевать.

Мне волосы щеку щекочут,

И хочется голос сорвать.

И крикнуть: «Страна негодяев,

Откликнись на этот обман —

С гудками авто и трамваев

Отпетый воскрес хулиган!».

* * *

Я смотрю на себя с высоты,

Я к себе что есть силы бегу.

Наложи поскорее бинты,

Видишь — раны кровят на снегу.

Я был ранен навылет в крыло,

Но я не был сегодня убит,

Поспеши, пока мне повезло,

Пока сердце без сбоев стучит.

Пока кровь не покинула жил,

Наложи поскорее бинты.

Я бегу, не щадя своих сил,

Но спасти меня можешь лишь ты.

* * *

Тебя еще не раз накроет,

Да и меня накроет вновь

То чувство, что под сердцем ноет:

Болезнь с названием ЛЮБОВЬ.

Болезнь, которая отчасти

Дается на земле не всем —

Кромсающее душу счастье

В плену обыденных проблем.

Как тяжело жить созидая,

Как тяжело себя терзать,

Я заплатил за свет страдая,

Но я успел про всё сказать.

Освободившись от сомнений,

Ты продала себя, и что ж?

Над нежностью стихотворений

Ты занесла свой острый нож.

Ты перерезала мне вены,

Но не ослабнет страсть руки.

Меня накроет боль измены,

Тебя раздавит пресс тоски.

* * *

Когда приближался назначенный срок,

Мне солнце кричало: «Пора!».

Листва укрывала изъяны дорог,

Чтоб не было грустно с утра.

Кленовые листья снимали печаль,

В их золоте прятался свет,

И вдаль отступала любая мораль.

Я чувствовал таинство лет,

Когда обнаженный в ночной тишине

К тебе обнаженной я льнул,

Луна нам светила, и звездам в окне

Хотелось увидеть разгул.

Но, шторы задернув, мы пили коктейль

Из нежности, ласк и мечты.

Казалась мала нам земная постель,

Хотелось иной высоты.

И крыши, любезно себя предложив,

Плацдармом служили страстям.

Я сам сочинял и слова, и мотив,

И песни я пел тогда сам.

Ты, мне улыбаясь, сдавала права.

Ты думала, будто я — Бог.

А утром дороги укрыла листва,

И нет у нас больше дорог.

* * *

Я смотрю в предрассветную тишь,

Зачарованный снами, как сказкой.

Жаль, другому ты принадлежишь,

И другой тебя балует лаской.

Но я первый из тех, кто раскрыл

Тебя миру, в том нету сомнений.

Помнишь, как я тебе посвятил

Свое лучшее стихотворенье?

И я много потом посвящал,

И я многих стихами добился,

Я со многими в небе летал,

Но из неба один возвратился.

Знаю, стоит лишь крикнуть: «Приди!»,

Ты придешь, безусловно, на встречу,

Но прошу тебя, не приходи,

Не клади ты мне руки на плечи.

Я не знаю, родная, себя.

Меня в крайности страсти бросают,

Меня любят, любовью губя,

И читая, меня не читают.

Лишь порыв, лишь болезненный всплеск.

Но трещавшее раньше — не треснет.

Я зажгу в тебе, может быть, блеск,

Посвящу тебе нежные песни.

Всё неправда и правда, не верь,

Не поймешь и не сможешь забыться.

Я однажды закрыл эту дверь,

Я не дам тебе вновь возвратиться.

Я смотрю в предрассветную тишь,

Зачарованный снами, как сказкой.

Ты, как раньше, мне принадлежишь.

Пусть другой тебя балует лаской.

* * *

Не дави мне тоскою на грудь,

Я и так сам себя раздавлю.

Объясни мне сермяжную суть:

Эта боль — оттого, что люблю?

Иль люблю — оттого, что болит?

Почему не могу устоять,

Если время мое не стоит,

Если жизнь невозможно понять?

Нелогичны бывают дела,

И в словах скрыто Имя Имен,

Если хочется просто тепла,

А не милости стертых икон.

Может, мне одному тяжело?

Может, я чересчур одинок?

Или, может быть, мне повезло,

Что я чувствую рифму и слог?

Только очень прошу — не дави,

Если нужно, я сам раздавлю

И умру от безумной любви,

Оттого, что безумно люблю.

* * *

Хотелось мне воды напиться впрок,

Хотелось впрок наесться до отвала,

Но застревал во рту моем кусок,

Вода куда-то мимо утекала.

Хотелось надышаться на века,

Оттосковать хотелось на столетья,

Но отступала от меня тоска,

И воздух гор сменял беспечный ветер.

Хотелось до безумья полюбить,

Хотелось от войны спасти народы,

Но без войны народ не может жить,

А на любовь воздействует природа.

* * *

Жарко. Ветрено. Холод. Мороз.

Смех. Улыбки. Молчание. Слезы.

Лепестки увядающих роз,

Как стихи, поглощенные прозой.

Вспышка. Радость. Терзание. Боль.

Тишина и неровные стуки.

Кокаин. Анаша. Алкоголь.

Страх потерь. Неизбежность разлуки.

Дальше — хуже. Неверье себе

Загоняет в депрессию душу,

Жизнь напрасно проходит в борьбе.

Позвони, и я стены порушу.

Я сломаю твой нервный острог,

Отпущу погулять на раздолье.

Жизнь прекрасна — в тебе живет Бог,

Ты не можешь быть Богом в неволе.

Отпусти ты себя, отпусти,

На дворе много солнца и лета.

Не грусти, я прошу, не грусти,

И пойми, и прими только это.

* * *

Ждут опять неведомые страны,

Поцелуи незнакомок ждут.

Я хожу по жизни хулиганом,

Меня страсти по судьбе ведут.

Подари мне, милая, улыбку.

Я тебе нарву цветов в ночи,

Я сыграю для тебя на скрипке,

И к замкам я подберу ключи.

Милый друг, налей в стаканы водки.

Будем пить и будем танцевать,

И я буду, не жалея глотки,

Одному тебе стихи орать.

Жизнь всегда таинственна и странна,

Эту странность не дано забыть.

Я хожу по миру хулиганом,

В этом мире мне другим не быть.

* * *

Я вижу неба синь необъятную,

Я вижу сушу с белыми пятнами,

Я вижу, как дожди прекращаются,

Я вижу, как с обидой прощаются.

Я начинаю мыслить без помыслов,

Я начинаю веровать в промыслы,

Я начинаю видеть невидимо,

Я начинаю быть ненавидимым.

Я не боюсь ни снов, ни депрессии,

Я не боюсь внезапной агрессии,

Я не боюсь быть сбитым и схваченным,

Я не боюсь прожить одураченным.

* * *

Море под нами.

Мы над водой.

Смочено снами.

Смыто бедой.

Есть только небо

И горизонт.

Был или не был?

Явь или сон?

Плачут дельфины.

Чайки грустят.

Есть ли причина?

Может, назад?

Может, не стоит

Думать в тиши,

Что нас удостоят

Скорбью души.

* * *

Как незримые стрелы страстей,

В мой мобильник летят из небес

Строки глупостей и новостей,

Километры шальных SMS.

До сих пор не пойму — как же так:

Буквы, цифры с экранов страниц?

И для них расстоянья — пустяк,

И для них нету в мире границ.

Не жалея придуманных стрел,

Запускаю эмоции в мир.

Я в игре этой поднаторел,

Я стихами засыпал эфир.

Я в ответ получаю поток

Вдохновенья для новых чудес,

Состоящий из пламенных строк,

Километров шальных SMS.

* * *

Увожу свежий ветер морской,

Оставляю на время любимых.

И смотрю я на солнце с тоской,

Этим солнцем нещадно палимый.

Мои милые сын и жена,

Мне без вас очень грустно, но всё же

Мне разлука такая дана,

Чтоб понять и подумать, быть может,

О превратностях этой судьбы,

О любви моей к вам… К сожаленью,

Я в борьбе. Не могу без борьбы.

Вы, поняв, подарите прощенье.

Я вернусь, очень скоро вернусь,

По-другому, поверьте, не будет.

Лишь с проблемами я разберусь,

И вернусь к вам, любимые люди.

* * *

Добро никак не отличить от зла,

Ведь для природы всё одно и то же.

Одних беда от бед уберегла,

Других несчастье сделало моложе.

О счастье говорить я не хочу,

Да и понятье счастья очень спорно.

Одни поставят на алтарь свечу,

Другие упадут к ногам покорно.

Природе на сомненья наплевать,

Она бессмертна, и она нетленна.

Пока нас волны будут накрывать,

Нам не понять загадочность Вселенной.

Мы не поймем загадку гор и рек,

Сокровищ неба и чудес планеты.

Увы, не идеален человек,

Ему нужны вопросы и ответы.

Ему нет жизни без добра и зла,

Без тьмы и света, без кнута и ласки.

В любом огне есть угли и зола,

И лишь природе безразличны краски.

Я возвращаюсь к самому себе,

Я понимаю, как ничтожны страсти.

Никто не сможет победить в борьбе,

Никто не сможет вечно быть у власти.

* * *

Первый поцелуй и страсть в глазах,

Ревность, ожидание, измена…

Вместе, вместо и попеременно,

До отказа и на тормозах.

Мчимся, обгоняя суету,

Говорим с заката до рассвета.

Полглотка, глоток и сигарета,

Взмах, толчок, набрали высоту.

Поутру — напрасные сомненья,

А с уходом заиграет кровь:

Память, боль, желание, любовь —

То, что не вернется, к сожаленью.

* * *

Я успел до грозы, я привел с собой гром.

Меру Божьей слезы я отмерил ведром.

Ты хотела познать мое небо на вкус.

Я не смог отказать и отвергнуть искус.

На асфальте — вода, но не видно следов.

И беда — не беда, нет «соломенных» вдов,

Ибо ты не вдова, я не умер в тебе,

Я оставил слова, я остался в судьбе.

Есть в скольженьи минут память снов и огня,

И не смоют мой труд воды после меня.

* * *

Я думаю о встречах и разлуках;

Всё не случайно, что и говорить.

Мне это нужно: растворяясь в муках,

Без мук творю, и хочется творить,

Придумывать нелепые сюжеты

И совмещать с нелепостью дела.

Мне нравится по жизни быть поэтом,

Мне нравится, что в сердце есть стрела —

Стрела амура, пущенная метко;

Я поражен, но боль сладка в груди,

И приступы хандры довольно редки,

И светлый облик где-то впереди.

Я — прорицатель собственного эго,

Я сам из тех, кто сам в себе живет.

Душа моя белым-бела от снега,

Но под ногами очень скользкий лед.

Не поскользнуться — вот она задача,

Не растопить, не вытоптать, не дать

Себя испачкать; так или иначе,

Я не боюсь напрасно пострадать.

Я не боюсь весь раствориться в муках,

Я не боюсь в себе самом творить,

Я думаю о встречах и разлуках,

Всё не случайно, что и говорить.

* * *

Здесь всё не так, не эдак, и подчас

Мне кажется, что я еще не жил.

Меня ласкают сотни нежных глаз,

Мне машут сотни снежно-белых крыл.

Со мной играют в чудную игру:

Передо мной таинственный тоннель,

И я войду в него, когда умру,

Но смерть моя сейчас — не самоцель.

Душа летает, и душа поет,

С небес взирая на родную Русь.

Россия-мама моих песен ждет,

Я напишу их сразу, как проснусь.

* * *

Я жгу желтоглазую ночь,

Оплывшим огарком свечи

Уходит энергия прочь,

Бессильны со мною врачи.

Таблеток обманчивый вид,

Бутылка почти что пуста,

Безжизненно тело лежит,

Я молча считаю до ста.

Считаю до ста вновь и вновь,

Причин для бессонницы нет:

Давно как доступна любовь,

И выброшен прочь пистолет.

Я молод, успешен, красив,

Талантлив и дерзок порой.

Я в силах придумать мотив,

Со страстью увлечься игрой.

Но жгу желтоглазую ночь,

Оплывшим огарком свечи

Уходит энергия прочь,

Разводят руками врачи.

* * *

Не зажигай в душе моей свечу.

Спустись одна в двухместную каюту,

Я не устал, я просто не хочу

Напрасно тратить на тебя валюту.

Мне с капитаном нужно поболтать

О силе ветра и о южных странах.

Я сам мечтал когда-то юнгой стать,

Чтоб плавать по морям и океанам.

Жизнь такова, что всё наоборот.

Судьба со мной сыграла злые шутки,

Меня без тряски и трясет, и рвет,

Меня спасают только проститутки.

Я ром не пью. Какой я капитан?

Я форму приобрел на распродаже.

Со мной ты не увидишь океан,

Со мной ты лужи не увидишь даже.

Да и корабль — не крейсер, а бордель,

Давным-давно стоящий на приколе.

Он врос корнями в дно. Прости мне хмель,

Я перебрал на дружеском застолье.

Я врал тебе, что много заплачý:

Рублей хватило только на каюту,

На кружку пива, воблу и свечу —

Всё остальное стоит очень круто.

И я себе позволить не могу,

Я объяснил всё это капитану.

Я подожду тебя на берегу,

А он с тобой пусть двинет к океану.

* * *

«Поэт — уже хороший человек,—

Сказал мне как-то за столом приятель.—

Ведь он в слова укладывает век,

Он — проводник, и он же — прорицатель.

Он боль свою выносит на листы,

Он, мучаясь, не смотрит на законы.

Его законы облачно просты,

Ему малы оклады и иконы».

Я улыбнулся — это, может быть,

Мне было удивительно приятно,

Но главное — страну свою любить,

Не замечать на светлом лике пятна.

Поэт — он очень грешный человек,

И он, слова укладывая в строчки,

Бесспорно, славит и себя, и век,

И никогда не ставит в строчках точки.

* * *

Уж не знаю, в котором часу,

Уж не знаю, кто в том виноват,—

Заблудился в себе, как в лесу,

И не помню тропинок назад.

На эмоциях шел до утра,

Ждал, когда во мне солнце взойдет,

Не жалел ни себя, ни костра,

Верил — время мне пламя зачтет.

Ель колючими лапами жгла,

Я тянулся к березам в ночи

И касался губами ствола,

Надо мною смеялись грачи,

И сова громко ухала мне,

Когда я говорил с родником,

И катилась роса по спине,

И трава соглашалась тайком

С тем, что вдаль от себя не уйти,

Не уйти от намоленных мест,

С тем, что нет без начала пути,

Что не зря волоку этот крест,

Тот, который во мне испокон

И который с собой унесу —

Мимо грустно стоящих икон,

Мимо зверя в дремучем лесу.

Я такой, и другим мне не стать,

И другим я назад не вернусь,

И другого не станет встречать

Хлебом-солью любимая Русь.

* * *

Вылетят окна и двери,

Забудутся даты и отчества,

Когда с осознаньем потери

Пройдет целый век одиночества.

* * *

Я не знаю, кто ты,

Но я слышу дыханье.

Между нами — мечты

И надежд полыханье.

Есть желание жить

Вопреки всем прогнозам,

И снежинкой кружить,

И подыгрывать грозам.

Я не знаю, кто ты,

Но я чувствую звуки.

Между нами — мечты

И сердечные стуки,

И возможность пройти

По земному покрову,

Чтоб друг друга спасти

Поэтическим словом.

* * *

Я от выстрела покачнусь,

С болью воздух в себя вобрав,

И в последний раз улыбнусь,

И, упав среди вольных трав,

Постараюсь запомнить цвет

Неба, солнца и облаков.

(На том свете такого нет.

Это — правда. Без дураков.)

Кем я был? — Просто кем-то был,

Просто верил, ходил, дышал,

И тому, кто меня убил,

Я, наверное, жить мешал.

Ну а может, шальная в грудь,

Ведь у пули рассудка нет.

Не она выбирает путь,

И случается рикошет.

Так ли важно? — Упал, лежу,

И не встану, хоть волком вой.

Против истин не погрешу,

Но меня заберет конвой

В день, когда сорок дней пройдет.

В день, когда я с землей прощусь

И начнется другой отсчет,

А пока я, упав, улыбнусь.

* * *

Я бы многое смог вам простить,

Если б знал, что вы рядом со мной,

Что вы можете ждать и любить,

И грешить, наслаждаясь весной.

Я бы смог с вами просто летать,

Если б знал, что вы верите мне,

Что вы можете слушать и ждать,

И мечтать о волшебной весне.

Я бы многое смог вам прочесть,

Если б знал, что стихам вы верны,

Что вы, может быть, где-то и есть,

И хотите дождаться весны.

* * *

Не избежать мне ни канав, ни ям,

И не прийти к тебе теперь тайком.

Передавай привет своим друзьям,

Я, к сожаленью, с ними не знаком.

* * *

Была пьянка лихая вчера —

Провожали в загранку поэта.

Пили водку, кричали «Ура!»

И не ели закуски при этом.

Я не помню тостов и имен,

Все в любви признавались до гроба,

Говорили про власть и закон,

Про зверей, про каких-то микробов,

Про российских красавиц… За них

Пили часто, до дна, пили стоя,

Кто-то им посвятил длинный стих,

Восхваляя эпоху застоя.

Я не помню… Я вскоре упал,

Я забылся во сне до рассвета.

Снился мне пароход и причал,

И швейцарское жаркое лето.

Я по улицам медленно шел,

Мое сердце покоя хотело,

И в кофейне, найдя себе стол,

Бросил в кресло любимое тело.

А по залу гулял аромат,

Карамельные звуки летали.

……………………………..

……………………………..

Но внезапно услышал я мат,

Очень крепко кого-то ругали.

«Очень странно,— подумалось мне.—

За границей звучит наше слово».

………………………………….

………………………………….

Кто-то больно меня по спине

Вдруг ударил — я был не готовым.

А затем два здоровых жлоба

Меня долго пинали по почкам.

Как я выжил? — Вмешалась судьба,

Положив в мои руки заточку…

Отступили; я вышел за дверь,

Два жлоба эти были охраной.

Но куда мне, помятым, теперь,

Да к тому же — на теле изъяны.

Я обтер рукавами лицо,

Было поздно ругаться и злиться.

И подумал — в Женеве кольцо

Очень схоже с Садовым в столице.

Те же люди куда-то спешат,

Неизвестно кому на потеху.

Как в России: не рай здесь, а ад.

Значит, я никуда не уехал.

* * *

Я не помню чинов и имен,

Мне не важно, кто завтра умрет,

Кто впадет в летаргический сон,

Кто себя самого не найдет.

Я устал разбивать зеркала,

Надо мной лишь небесная синь.

Пуха-снега перина бела,

А под ней спит ковыль да полынь.

Жизни мало, чтоб всё объяснить,

Мы не вправе друг друга менять.

Ненадежна суровая нить,

Непонятно, кого обвинять.

И сдаваться на волю ветров

Бесполезно. Покуда в груди

Полыхают знамена костров,

Для себя ты пощады не жди.

И не помни чинов и имен,

Перед Богом все люди равны.

Ты спасешься. Ты будешь спасен,

Если сможешь понять свои сны.

* * *

Свеча горела на столе, свеча горела,

А я устал тебя любить, мне надоело

Пить полусладкое вино и есть конфеты,

Играя, выпускать в окно дым сигареты.

Ты говоришь мне о любви, ты гладишь тело,

А мне до этого давно как нету дела.

Я устаю от ласк и снов, игры и фальши,

Я знаю всё, я не готов к тому, что дальше.

Душа с тобою не лежит — с тобой лишь тело.

Свеча горела на столе и… вся сгорела.

* * *

Мой образ жизни не поймешь —

Ношусь, не ведая печали;

Но ты меня, как прежде, ждешь,

Другие ждать меня не стали.

Ведь невозможно, чтоб со мной

Жить долго, счастливо, по плану,

Но ты живешь моей весной,

Другие жить весной не станут.

И я всё время тороплюсь,

Живу и верю только в чудо,

Но я к одной тебе стремлюсь,

К другим стремиться я не буду.

* * *

Кто-то гнездо разорил,

Кто-то разрезал простор,

Кто-то в лесу накурил —

Так, что хоть вешай топор.

В море закончилась соль,

С неба ушли облака,

Нет больше чисел — есть ноль,

Нет больше букв — есть строка.

Здесь — либо тьма, либо свет,

Третьего может не быть.

Странно, но странности нет,

Кто вправе Бога судить?

* * *

Мне было грустно, я боялся мрака,

Меня пугали голод и тюрьма.

Ты шла, держа на поводке собаку,

И парк был пуст, и мир сходил с ума.

Я отрешенно брел тебе навстречу,

Звонил в руке мобильный телефон,

А я решил — возьму и не отвечу,

Мне мало радости обычно дарит он.

И мы столкнулись будто бы случайно.

Твой двортерьер меня облаял вдруг,

Открыв тем самым мне дорогу к тайнам,

К твоей душе, в объятья твоих рук…

Я бросился искать в тебе спасенье,

Я перешел, как водится, на «ты».

И лаял пес с двойным остервененьем,

А мне хотелось поскорей в кусты…

Я двинул в нос ногой твоей собаке,

Я от желанья стал сходить с ума,

Но ты шепнула: «Никакой атаки.

Пойдем к тебе. Всё сделаю сама».

Я отступил. Во мне душа маньяка:

Коль нет насилья, значит, быть тоске.

В кустах скулила битая собака,

Звонил мобильник без конца в руке.

* * *

Скромность, вычурность, странные строки,

Одиночество, избранность, дух…

Обнажаются боль и пороки,

Я читаю стихи тебе вслух.

Ты такая же… Может, чуть ближе,

Может, дальше к разгадке стоишь.

Я не очень люблю о Париже,

Мне твой Лондон дороже, малыш,

С его Темзой и вечным туманом.

Я там не был, но кажется мне,

Что я буду там очень желанным.

Может быть, мотанем по весне?

Или в осень. Зимой там тоскливо,

Летом жарко. Хотя, может быть…

Я хочу, чтобы было красиво,

Чтоб никто не сумел повторить:

Скромность, вычурность, странные строки,

Одиночество, избранность, дух…

Обнажаются боль и пороки,

И стихи, что читал тебе вслух.

* * *

Давай друг друга украдем

У мира и у всей планеты.

Давай на вечность пропадем

И унесем с собой секреты.

Давай попробуем понять

Комет стремительных движенья.

Давай не будем вспоминать

Свои вчерашние сомненья.

Давай под вечер пропадем

И не вернемся до рассвета.

Давай друг друга украдем

У мира и у всей планеты.

* * *

Я навсегда теперь один,

Мой мир не делится на части.

Ты не нашла в себе причин

Вернуться — и лишила счастья.

Лишила утренних стихов

И SMS-переживаний,

Лишила страсти и грехов,

Лишила встреч и расставаний.

Я по тебе грущу. Порой

Мне не хватает твоей ласки.

Гора не сходится с горой,

А как хотелось этой сказки.

Другие вслед за мной придут,

Вслед за тобой придет другая.

Тепла они нам не дадут,

Себя всего лишь предлагая.

Я, как и прежде, одинок.

Мой мир не делится на части,

Но жив во мне твой огонек,

Я вспоминаю наше счастье.

* * *

«На траве», мимо ям и ухабов,

Мимо склок, притязаний и слов…

Я добавлю, когда станет слабо,

Когда буду не чувствовать снов.

«По дорожке», когда депрессуха

Затуманит рассудком глаза,

Вот тогда-то прибавится духа

И не страшною станет гроза.

«На колесах» я выйду из плена,

Разгонюсь, чтобы взять и уснуть.

И приснится мне радость Вселенной,

И рассеется Млечный мой Путь.

* * *

Море бушует и дразнит волнами.

Я переполнен стихами и снами.

Что с нами будет? И что с нами стало? —

Разные люди у разных причалов.

* * *

Как в мясной избушке отдыхала душа,

Как стреляли пушки мимо облаков,

Как мы торопились, никуда не спеша,

Как боялись стражники цепей и оков.

Это знает точно лишь осина в лесу,

Это знает ведьма и болотная тишь,

Это оттого, что яблонь я не трясу,

Это оттого, что ты всё время молчишь.

Я живу и знаю, что за мною стоят,

Я живу и знаю, что за мной не придут,

Я живу и знаю, ты взяла этот яд,

Я живу и знаю, что меня не спасут.

* * *

С одной и в Ницце бедновато,

С другой и в Туле высший класс.

Нет, ты ни в чем не виновата,

Года разворотили нас.

Я тоже в связях неразборчив,

Я так же не смотрю на счет,

Боюсь, когда наводят порчи,

Уж лучше пусть в другом не прет.

Я не скучаю, не тоскую,

Но иногда, приняв на грудь,

Нет, не тебя ищу, другую,

Похожую, но лишь чуть-чуть.

Я так пугаюсь повторенья,

Что начинаю забывать,

Как сочинять стихотворенья.

Мне это страшно признавать.

Но поутру плачу по счету,

Плюс — чаевых почти что счет,

И убегаю на работу.

И так уже не первый год.

Нет, ты ни в чем не виновата,

И ни тогда, и ни сейчас.

С одной и в Ницце бедновато,

С другой и в Туле высший класс.

* * *

У дождя миллион звонких ног,

Он идет по земле не спеша,

И мне кажется, в этом есть Бог,

И мне кажется, плачет душа.

Воздух станет прозрачен и тих,

Ведь до этого был лишь туман.

В том, что гром бескорыстен и лих,

Скрыт, наверное, страшный обман.

Да и в молнии свет не найти —

Так, энергии всплеск, но не свет.

Слыша дождь за окном, не грусти:

За закатом наступит рассвет.

Дождь — он просто возьмет и пройдет

Миллионом серебряных ног.

А душа эту песнь допоет,

И ворвется любовь на порог.

* * *

Напрасны кажутся слова

И чувств ненужное смятенье,

И не кружится голова

От нового стихотворенья.

Я улыбаюсь невпопад,

Не замечаю жар и стужу,

Во мне таится звездопад,

Он рвется из меня наружу.

Но почему-то всё не так:

Болезненно и молчаливо,

То полусвет, то полумрак,

То без игры, а то игриво.

Я устаю от суеты,

Как от напрасного томленья,

И за кулисами мечты

Скрываю суть стихотворенья.

* * *

Не старайтесь рваться напоказ —

Разорвет, и больше не сошьют.

Бесполезно отдавать приказ,

Ничего так просто не пришлют.

Вдохновенье — тонкая игра,

Где источник и когда пробьет?

Вечером, а может быть, с утра?

Точный срок никто не назовет.

Главное — надеяться и ждать,

Главное — себя в себе найти.

Остальное может подождать,

Остальное в небо отпусти.

Бесполезно, если не болит,

В глубине себя искать слова.

Бог лишь избранным благоволит,

Прикасаясь крыльями едва.

* * *

«Пороманиться» хотелось и сгореть,

«Поматраситься» и всё к чертям забыть.

Не хватало мне эмоций, чтоб запеть.

Не хватало ветерка, чтобы уплыть.

Поздней осенью во двор пришла весна,

Закружила листопадом до зимы,

И лишила нас тогда с тобою сна,

И остались в целом мире только мы.

Я носил тебя по небу на руках,

В нем подушками служили облака,

Мы с тобою кувыркались в облаках,

И нелепою казалась нам тоска.

Всё проходит, к сожаленью, как всегда,

Возвращаться тяжелее, чем взлетать.

«Пороманились», но это — не беда,

«Поматрасились» — к чему теперь страдать?

Но болит душа, и, мучаясь, не сплю.

Что написано, пытаюсь перечесть.

Понимаю, что одну тебя люблю.

Ты должна быть в этом городе. Ты есть?

* * *

Неужели не я этой ночью открою окно,

Чтобы бросить цветы и исчезнуть навеки в ночи?

Неужели не я разолью по бокалам вино?

Неужели не я потеряю сегодня ключи?

Неужели не я буду первым и буду одним,

Посвятившим и ставшим? И бывшим не буду вовек?

Неужели не я примеряю светящийся нимб?

Неужели не я подарю ослепительный снег?

Неужели не я получу по заслугам стихи,

Чтобы их написать для тебя, для тебя, для тебя?

Неужели не я принимаю любовь за грехи?

Неужели не я? Ты ответь — неужели не я?

* * *

Тихая музыка, тайные страсти;

Вместо прелюдии: «Девушка, здрасьте…

Я вас узнал по часам и улыбке,

Вы разбираетесь в людях не шибко.

Как вы поверили сказкам о чуде?

Кто поднесет это чудо на блюде?

Максимум — будем всю ночь танцевать,

Минимум — сразу залезем в кровать.

Что вы уставились? — Именно так.

Выгляжу, как сексуальный маньяк».

Тихая музыка, тайные страсти.

Вы мне сказали: «Скорее залазьте.

Танцы оставьте наивным подругам.

Быстро в кровать — насладимся друг другом.

Нравится мне сумасшедшая скачка —

Секс — для меня. Я в постели — маньячка».

Тихая музыка, тайные страсти,

Подушка разорвана ночью на части.

Молча сижу и скрываю обиду —

Сделала похоть меня инвалидом.

Я пострадал за блудливое слово,

Я понимаю тебя, Казанова.

* * *

Я тоже не свят. А кому эта святость нужна?

Уйти за пределы труднее, чем просто стоять.

Пройдя коридор, я уткнулся в решетку окна,

Назад нет пути, да и жизнь уже поздно менять.

В открытую форточку солнце протянет лучи,

Душа отделится от тела, а тело умрет.

Окончилась жизнь, и тут уж кричи, не кричи,

Никто не поможет, на помощь никто не придет.

И время закончилось, стрелки не мчатся «тик-так»,

Я всё-таки жил, и всё-таки много успел,

А что не успел — для вечности сущий пустяк.

Всё. Песню сложил. Песню до точки допел.

* * *

Не разглядев бриллианта,

Ты нацепила «стекляшки».

В тебе немного таланта,

Но мне с тобой было тяжко.

Твои беспутные речи

Наивны до отвращенья,

Мне крыть подобное нечем,

Я не дебил, к сожаленью.

* * *

Сто лет прошло. Сто лет еще пройдет.

Сто лет молчанья и сто лет отрыва.

Сто лет родится, и сто лет умрет.

Сто лет бездарно и сто лет красиво.

Столетний дождь. Столетняя война.

Столетний сон. Столетняя разлука.

Столетний крик. Столетняя весна.

Сто лет со звуком и сто лет без звука.

Мои сто лет и мой столетний свет.

Столетний мрак. Столетняя эпоха.

Сто лет прозаик, и сто лет поэт.

Сто лет со мной — то хорошо, то плохо.

А что потом? Пройдет еще лет сто,

И сто по сто, и что-нибудь случится:

На землю новый явится Христос,

И новое распятье повторится.

Столетний дождь. Столетняя война.

Столетний сон. Столетняя разлука.

Столетний крик. Столетняя весна.

Сто лет со звуком и сто лет без звука.

* * *

Предвещало накрыть — не накрыло,

Обещала любить — не любила,

Я простил, я ушел, я забылся,

Не пропал, не проспал, не пропился.

Время властно стирает сюжеты,

Я уже и не помню всё это:

Эти страсти, падения, взлеты…

Я живу и хожу на работу.

Я встречаюсь и просто встречаю,

Я люблю выпить чашечку чаю

С теми, кто меня любит и верит,

Приглашая в открытые двери.

Кто желает хорошей погоды,

Для кого я — явленье природы.

Извини, что меня не накрыло,

Что, любя, ты меня не любила.

Что, как прежде, не вижу проблемы,

Что пишу на запретные темы,

Что во мне не погасло огниво.

Я прощаю тебя, будь счастливой.

* * *

Я не верю, что могут воздать.

Выбор часто бывает не прост.

Не страдать нужно, а сострадать.

Панацея — судьба, а не пост.

Тот, кто начал, с того и ответ.

Кто не слышит — тому отвечать.

Очень прост этот сложный секрет,

Очень трудно признать и начать

Верить Богу, который внутри,

Верить знакам и видеть печаль.

Христианство всё делит на три,

Но не делится цифрами даль.

Ты — один. Не один одинок,

Пусть разгадкой послужат слова;

Не пытайся беречь своих ног,

И не будет мешать голова.

Если сердце, как прежде, стучит,

Встань с колен и не бойся икон.

Сухость вечной травы не горчит,

Ведь она только память времен.

* * *

Не признанья ищу — отраженья,

Не эмоции, а впечатленья,

Не интриги пустой и не муки,

А нелепую радость разлуки

С ожиданьем назначенной встречи

Где-нибудь на аллее под вечер.

Ты должна быть моим вдохновеньем,

А не прожитым стихотвореньем.

Я тебе улыбнусь между строчек,

Ты поймешь многоцветие точек

И простишь мне наивность порока.

Приходи. Без тебя одиноко.

* * *

Вроде б надо уйти, но решимости нет,

Нерешительность — та же привычка.

Попрошу принести дорогих сигарет,

Прикурю поднесенною спичкой.

И присядет с улыбкой блондинка за стол,

Я и ей предложу сигарету.

Музыканты сыграют для нас рок-н-ролл,

Как люблю я романтику эту.

Мы с ней выпьем вина и закусим икрой,

Она всё мне расскажет о муже.

Муж увлекся когда-то азартной игрой,

И теперь он в долгах, словно в луже.

Ей захочется также сказать о делах,

О работе и о притесненьях.

Я скажу: «Дорогая, да ну его на…

И тебя тоже на… Без сомнений.

Мне ведь завтра вставать на работу чуть свет,

Я обязан продумать всю смету.

Хочешь — просто возьми со стола сигарет

И бутылку неполную эту.

Денег мужу не дам, пусть идет дальше на…

У меня на халяву не катит.

Да к тому же, скучая, ждет дома жена.

На сегодня мне отдыха хватит».

* * *

Я в счастливой стране средь счастливых стихи сочиняю,

Я пришел из народа, народу я не изменяю.

Свой среди наркоманов, художников и проституток,

Понят грешной толпой. Мне прощают энергию шуток.

Меня любят артисты, бандиты, менты, прокуроры,

Меня любят семиты и антисемиты, и воры.

Это страшная правда — я есть стихотворный Мессия,

Следом будет Христос и распятье любимой России.

* * *

В сосновом лесу тишина,

И пахнет душистой смолой.

Я знаю, что ты не одна,

Сомненья из сердца долой.

Всё в прошлом, но с болью опять

Сжимаются память и сны.

Мне трудно сегодня понять

Печаль корабельной сосны.

Ее не согнули года,

И кроне ветрá нипочем,

Шатается в такт иногда

И спорит со звонким ручьем.

Давно лесорубов здесь нет,

Она под охраной людей

Живет себе, глядя на свет,

Без лишних хлопот и идей.

И пахнет душистой смолой,

С ней рядом царит тишина.

Сомненья из сердца долой —

Я знаю, что ты не одна.

* * *

Я, как художник, бросив кисть,

Топчу мольберт свой сапогами,

В тебе почувствовав корысть

И увлечение деньгами.

* * *

Ты очень боишься сказать,

Но блеск выдает твой пожар.

Затем, чтобы туже вязать,

Я буду использовать дар.

Из снов себя не отпущу,

Мой выстрел — без промаха в цель.

Ты знай, если я загрущу,

То значит, окончен апрель.

Тебе нужно что-то менять,

Добавить дождей и огня.

Себя не пытаясь понять,

Скажи мне, что любишь меня.

И, руки целуя в тиши,

Почувствуй, как я одинок,

Как где-то в районе души

Гуляет застенчивость строк.

Стихами покой теребя,

Куда-то себя тороплю,

Клещами тяну из тебя

Обычное слово «люблю».

* * *

Стук колес и мельканье пейзажей,

Поезд мчится по рельсам мечты,

Проводница мне нравится. Даже

Я с ней сразу решился на «ты».

Она чай принесла и газеты,

Шоколадку и прочую снедь.

Намекнула, что может и это,

И при этом не стала краснеть.

Я, подумав, сказал, что не надо,

Хотя очень хотелось узнать,

Сколько стоит, и есть ли преграды,

И где станем делить мы кровать.

Если в тамбуре, то романтично.

А она: «Вы не пьете совсем?

У меня есть бутылка „Столичной“.

Вам со скидкой продам — не как всем.

Коньячок „Прасковейский“ и пиво,

Есть вино…». Я прервал: «Подожди…

В этой форме ты очень красива,

Так красива, что ноет в груди.

Когда ты говорила про это,

Ты имела в виду алкоголь?».

«А другого у нас пока нету»,—

И я снова почувствовал боль.

«Всё неси, буду пить неустанно

За величье российских границ.

Пусть кому-то покажется странным —

Буду пить за мораль проводниц».

* * *

Если солнце светит ярко,

Если на душе весна,

Если жизнь — одни подарки:

Дети есть и есть жена.

Если есть любовниц куча,

Если каждый раз «стоит»,

Если нет на небе тучи,

А на сердце нет обид,

Если любишь жить на свете,

Если денег полон воз,

Если в президенты метишь,

И прорвешься — не вопрос,

Если люди тебе внемлют,

Если счастлив как поэт,

То хоть раз спустись на землю,

Чтоб сказать гашишу «нет».

* * *

В кайф этот путь. Я правильно иду,

Встречая свет и обнажаясь свету.

Мне кажется, что, обходя беду,

Во мне живут зима, весна и лето,

И осень, и, конечно, листопад,

И радость, и печаль, и расставанье.

И никогда я не смотрю назад,

Я состою из страсти и желанья.

Я радуюсь по-детски тишине,

И музыку я слышу без сомненья.

Я искренен во всём, за это мне

Даруют и любовь, и вдохновенье.

Что эта жизнь? — Способность выбирать

И оставаться избранным при этом.

Я научился сам с собой играть,

Я научился быть в душе поэтом.

* * *

Отключив телефоны — умру

Я для мира на пару недель.

И не буду вставать поутру,

И любить буду только постель,

А не «пробки» в потоках машин.

Это счастье, когда не спешишь.

У меня больше нету причин

Расставаться с тобою, малыш.

И с детьми наиграюсь — они

Незаметно и быстро растут.

Меня ждут очень светлые дни,

Меня дни мои лучшие ждут.

* * *

Не зная меры, я себя гублю,

Срываясь в «тяжкие», когда гудит тусовка.

И всех прощаю, всех за всё люблю,

И снова кровь и передозировка.

Я выжат, как лимон, на чей-то пир.

Еще вчера меня несли к Парнасу.

Сегодня в ноль опустошен мой мир,

Мне хуже, хуже, хуже час за часом.

Но в этот раз я снова не умру,

Лишь стоит встать, всё остальное будет.

То в холоде, а то в сплошном жару

Я возвращаюсь к вам. Встречайте, люди.

* * *

Все наши клятвы — просто звук.

Я не хочу искать страданий,

А ты не хочешь ожиданий,

Не хочешь ревности и мук.

Мы расстаемся навсегда.

Теперь и легче, и спокойней.

Теперь жизнь кажется достойней.

Без нас уходят поезда.

Мы так и не были с тобой

Ни в Петербурге, ни в Париже,

Года не сделали нас ближе,

Не стала ты моей судьбой.

* * *

Сближаюсь быстро, как в бою боксер,

Дистанцию ломая на ходу.

Удар мой крут, ведь мой язык остер,

Я быстро поединок свой веду.

Нокдаун и нокаут — на полу.

Попробуй встать, но лучше не вставай.

Тебя спасет лишь белый флаг в углу.

Не веришь? Что ж… Давай. Давай. Давай.

Я не боюсь. Ты бей — чего стоять?

Смелее, вдруг сегодня повезет.

Здесь главное — решиться и начать,

А остальное — это просто счет.

Кто остановит? — Только в спину нож.

Но это не всегда наверняка.

Но это лишь тогда, когда поймешь,

Что предали свои исподтишка.

Что зависть их толкнула совершить

Убийство. Пусть тебя лишили сил,

Но ты остался в них, ты будешь жить,

Ты выше монументов и могил.

Так что, давай, без устали дерись

За право быть всегда самим собой,

За то, что есть такая штука — жизнь,

За то, что должен выиграть свой бой.

* * *

Он гений — Игорь Северянин.

Он гений — Александр Блок,

А я — обычный россиянин,

И не пророк я, а порок.

Но я живой, и мне неймется

Грешить, буянить и взрывать.

Мне то молчится, то поется,

То шить хочу, то вышивать.

То выводить себя из тени,

То в тень обратно заводить.

Он — гений, он — Сергей Есенин,

А мне Есениным не быть.

Но я не очень-то расстроен.

Я жив, здоров, во мне огонь.

Я ласк душевных удостоен,

И у меня надежный конь.

Пусть мой Пегас не так известен,

Но он любим не только мной.

Я с ним всегда бываю честен,

Мы с ним летаем над страной.

Кто я? — Обычный россиянин,

Обычный дерзкий паренек.

Кто гений? — Игорь Северянин,

Сергей Есенин, Саша Блок.

* * *

Давно придумал правила игры,

Давным-давно как не меняю правил.

Я молчалив был только до поры,

Пора пришла — молчание оставил.

Теперь дождем лью из себя стихи,

И солнцем грею я листву при этом.

Я обнажил и душу, и грехи,

Хожу босым, хожу всю жизнь раздетым.

Я греюсь лишь любовью милых дам

И грею их, насколько сил хватает.

Всё то, что есть, не думая, отдам

Любой из тех, кто в облаках летает.

Но чаще смотрят, сколько заплачу.

И я плачу, не ведая печали.

Рисую крылья и опять лечу

В свои незарифмованные дали.

Сложился образ — образом живу.

И идеал мой тоже неизменен.

То, что во сне,— ищу я наяву,

Мне этот поиск больше жизни ценен.

* * *

Ты промелькнула, я подумал: «Да,

Всю жизнь искал, наверно, только эту.

Всю жизнь светила лишь твоя звезда,

Всю жизнь влекла меня твоя планета».

И вот, найдя тебя в слепой ночи,

Я попросил: «Поговори со мною,

А лучше сразу подари ключи

И сделай жизнь земную неземною…».

Ты улыбнулась: «Ни к чему слова,

Ты без ключей на всё имеешь право,

Лишь заплати по счетчику сперва».

Мне стало грустно, я сказал: «Шалава,

Я шел к тебе сквозь долгие года,

Сквозь бесконечно призрачное лето.

К тебе… А ты — продажная звезда,

Красивая продажная планета».

* * *

Когда иссякнут все моря,

Когда закончится весь снег,

Когда я пропаду зазря,

Тогда наступит новый век.

Тот век, в котором извинят,

В котором будет всё не так,

В котором боль не причинят

И не ударят за «пятак».

Не будет торга на крови,

Никто не сможет жизнь отнять,

И лишь законами любви

Мир будет мир в себе менять.

Не будет плюшевых вождей,

Подешевеет поролон,

И за отточенность гвоздей

Никто взамен не выбьет трон.

Я закопаю в землю тень,

Не знаю — зря или не зря.

Когда наступит этот день?

Спросите у календаря.

* * *

Не верю тем, кто веру на штыках

Заносит в дом, в котором тишина.

Не верю в то, что, насаждая страх,

Террора избежит моя страна.

Не верю сказкам, если в них обман,

Который не дарует миру свет.

Не верю, если в жизни — наркоман,

А в кадре фильма — праведник-поэт.

Не верю в то, что лучшее прошло,

Что никогда я в детство не вернусь.

Не верю в то, что миром правит зло,

Что сволочи мою растопчут Русь.

* * *

Причины болезней уже не важны,

Прорваться бы просто вперед…

А справки — кому эти справки нужны?

Лед сверху, и снизу лишь лед.

Я верю в себя и в свой иммунитет.

Таблетки — обычный обман,

Я пил их без малого тысячу лет,

Я впитывал телом дурман.

Они б и добили, быть может, меня,

Я просто отдал бы концы.

Но иглы летели, об кафель звеня,

И бились об стены шприцы.

Мои санитары со мною на «ты»,

Я с ними на «вы» — они тьма.

Законы леченья банально просты,

Лечебница — та же тюрьма.

Главврач меня любит, точнее любил,

Пока я от них не сбежал.

И то, что я жив, что во мне много сил,

А не исковерканных жал,

Наверное, признак того, что могу

Прорваться и двинуть вперед.

Бегу, неустанно куда-то бегу,

А сверху и снизу — лишь лед.

* * *

Я не верю себе,

И тебе я не верю при этом.

Доверяю судьбе

И играю с судьбой пистолетом.

Обижаюсь и злюсь

Иногда безо всякой причины.

Говорю: «Не вернусь»,

Но страдаю, как сильный мужчина.

Что с тобой? — Тишина.

И я не доживу до ответа,

За плечами — весна,

Без пяти минут кончится лето.

С чем я в осень войду,

И каким будет снег на рассвете?

Предвещают беду

Девять пуль в наградном пистолете.

Доверяю судьбе

И кручу у виска пистолетом.

Я не верю тебе,

И себе я не верю при этом.

* * *

Как странен мир, и как прекрасно быть

В нем частью или маленькой частицей,

Материком, страной или столицей,

Поселком, улицей — неважно. Важно — жить.

Прозрачны или призрачны мечты,

Но главное, чтоб не чернела точка.

Мы умираем каждый в одиночку,

Так и не взяв заветной высоты.

А высоты, по сути дела, нет.

Есть просто путь, и есть ориентиры,

Есть краски и холсты, слова и лиры,

Есть голоса и музыка, и свет.

Всё остальное — это пустота,

Напрасные страданья и паденья,

И нежеланье, боль и невезенье,

Но мир всегда спасает красота.

И красота заложена внутри,

Внутри тебя. Взгляни — узнаешь лица,

Материки, деревни и столицы;

Сбрось страх с себя и просто посмотри.

Прозрачны или призрачны мечты,

Но главное — чтоб не чернела точка.

Мы умираем каждый в одиночку.

Не умирай, не видя красоты.

* * *

Всё это странно происходит —

То встреча, то случайный взгляд,

То разведет, то распогодит,

То развернет ветрá назад.

Но я уже не буду хуже,

Я слишком многое ценю,

Со многими до смерти дружен,

Немногих в подлости виню.

И Вам, мадам, прощаю годы,

Которые прожил без Вас.

Мои стихи сквозь непогоду

Всегда желали Ваших глаз.

Я Вам писал — Вы не читали,

Всё потому, что не могли,

Всё потому, что много знали,

Всё потому, что жизнь прожгли.

Теперь — всё: поздно, я за дверью.

Вам эту дверь не отворить,

Придется пережить потери;

Я не готов Вам повторить

Всё то, о чем тогда мечталось,

Чего хотелось и моглось.

Я искренен — какая жалость —

Не получилось, не сбылось.

И дней лихая вереница

Сотрет в душе Ваш жалкий взгляд,

Ваш облик в небе растворится,

Но я, признаюсь, встрече рад.

* * *

Не пела никогда в церковном хоре

Та девочка, которая ждала

Меня на берегу шального моря,

Которая у моря свечки жгла.

Она ждала меня зимой и летом,

А я не знал, я не спешил назад.

Я не спешил, но чувствовал при этом,

Всю жизнь ловил ее волшебный взгляд.

Она меня хранила от напастей,

Как ангелы хранят людей от бед.

Я плыл, и я искал по миру счастья,

Искал ее неповторимый свет.

Она всю жизнь ждала меня у моря

И умерла однажды от тоски.

Не певшая ни дня в церковном хоре,

Порвавшая мне душу на куски.

Мой милый ангел наблюдает с неба,

Как я живу, как к ней одной стремлюсь,

Как я бываю там, где с нею не был,

Как я ищу по миру свою грусть,

Как не умею петь в церковном хоре.

Для хора голос мой, наверно, груб.

Я, как она, хожу со свечкой к морю,

Я, как она, по жизни однолюб.

* * *

Расскажи мне о том, чего нет,

И о том, что не знаешь сама:

Что предчувствует русский поэт,

И как долго продлится зима.

Расскажи о морали ветров,

О неведомой тайне пустынь.

Ты же любишь тоску вечеров,

Любишь клевер, не любишь полынь.

Расскажи, как не хочется спать,

И о том, что вставать поутру.

Пригласи меня нежно в кровать,

Поиграй со мной в эту игру.

Мы под вечер лишимся ума,

Тихо выключим в комнате свет…

Расскажи, расскажи мне сама,

Расскажи мне о том, чего нет.

* * *

Легкий ветер по шторам пройдет,

Колыхнется свеча ненароком.

Что-то новое в жизни грядет,

Я наполнен мечтами и током.

От энергии рвет провода,

Распирает потоками тело.

Как минуты, мелькают года.

Много яблок в Эдеме поспело.

Видно, время; и лошади ждут,

Запряженные кем-то в карету.

Изменения в жизни грядут,

Я открыт всеми фибрами свету.

Вижу знаки и чувствую прыть,

И отчаянно верю приметам.

Никому меня не задушить,

Не убить ни кайлом, ни кастетом.

Я не умер на старой войне,

Мне до новой войны нету дела.

Легкой дрожью пройдет по спине

Страх, в котором нуждается тело.

* * *

Уже не помню ни имен, ни дат,

Ни тех, кто предал и предаст когда-то.

Я письма шлю, но выбыл адресат,

Покинул навсегда покой Арбата.

И мир иной понятен стал ему,

Ушел наверх, не влево и не вправо.

А я напрасно доверял письму

С пометкой «для Булата Окуджавы».

Напрасно взял шинель, спеша домой,—

К чему она таким вот знойным летом.

Еще не скоро холода зимой.

Напрасно я всю жизнь спешу с ответом.

Его не будет. В этом ли беда?

Всё вымысел — и имена, и даты…

Я сам — ответ, во мне живет звезда

И песни пешеходного Арбата.

* * *

Летний дождь за окном,

Яркий солнечный луч у порога.

Прогораю огнем

И хочу быть немножечко Богом.

Небо смотрит в глаза,

Вызывая потребность желаний.

За окошком гроза,

А мне хочется воспоминаний.

Разолью этот свет,

Выйду просто из дома раздетым.

Сострадания нет,

Я дышу через легкие летом.

Дождь закончится, вмиг

Встанет радуга на небосклоне,

Будто праведный лик

В непридуманной Божьей иконе.

* * *

Я никак не пойму

Твои чувства, малыш.

Ты-то веришь тому,

Что сама говоришь?

Если просто должна —

Я прощаю долги.

Мне весна — не весна,

Ты себя береги.

Я сумею понять

Твои чувства вполне.

Поздно что-то менять

Как тебе, так и мне.

Пусть остынут слова,

Ты себя не вини.

Будет трудно сперва,

Не стесняйся — звони.

Я, конечно, пойму

Твои чувства, малыш.

И поверю тому,

Что ты мне говоришь.

* * *

Нет, я не дьявол и не бес,

Но далеко мне до небес.

Вся жизнь — игра с самим собой,

Вся жизнь — какой-то вечный бой.

Нет остановок на пути,

Я должен до конца дойти.

На месте время не стоит,

В душе осколками болит

Разбитых фонарей укор

И мой полночный разговор

С тобой и с теми, кто любил,

Кто ненавидел, но простил,

Кто, поднимая до небес,

Считал, что я — коварный бес.

Но я не бес, не Люцифер,

Я не посланник высших сфер,

Я просто смысл своих дорог

Ищу в словах и между строк.

* * *

Унисоном со смертью

Во мне прозвучал рок-н-ролл,

Надорвав мое сердце.

В карманах ношу валидол.

Слава Богу, остался,

А мог бы уйти навсегда.

Смерти я улыбался,

Она ж не шутила тогда.

Нервы — будто бы струны,

Но рвать их опасно теперь.

Я давно уж не юный,

Ты меркой мой возраст не мерь.

Ибо я — неформатный,

Я слишком в себе одинок.

Меня тянет обратно,

Сыграть прожигающий рок.

Знаю, сил маловато

Рождать в себе новый порыв

И звучать, как когда-то,

Ломая словами мотив.

Но другим я не стану,

Я слишком люблю рок-н-ролл.

Не волнуйся — достану

И молча приму валидол.

* * *

Прогорит даже вечный огонь,

Ибо вечность имеет границы.

От бессилия падает конь,

Забываются лики и лица.

Я был слишком любимым в миру,

Чтоб не чувствовать ран и контузий.

Позабудут, лишь только умру:

На свой счет не питаю иллюзий.

* * *

Я всегда уходил от Вас сам.

Прерывал, не закончив, романы.

И не верил ни снам, ни часам,

Не стремился в далекие страны.

Я в России гораздо нужней,

И любимей, и ближе, и выше.

Здесь и звезды, и люди сильней,

Здесь сижу беззаботно на крыше.

Голубей белым хлебом кормлю

И котам приношу угощенье.

Я тебя, может быть, не люблю,

И тебя не любил, к сожаленью.

Ну а ты вдохновляла сперва,

Чтоб потом всё внутри поломалось,

Но остались на сердце слова

И поэзии самая малость.

Я не очень-то верю тебе,

И тебе, и тебе я не верю.

Вы — мои остановки в судьбе,

А не просто пустые потери.

* * *

Срываю рамки со стены,

Чтоб разглядеть вблизи портреты.

На лицах классиков видны

Почти библейские сюжеты.

О том, что Пушкин не грешил,

Известно Ларину с Дантесом.

Затворником Есенин жил,

Не целовался в губы с бесом.

Обет молчания храня,

Страдали Герцен и Радищев.

Итог — в коррозии броня,

И наш народ духовно нищий.

Зачем явления весны

Подсвечивать ненужным светом?

Срываю рамки со стены,

Чтоб разглядеть вблизи портреты.

* * *

Знаешь, милая, время со мной

Неожиданно стало на «ты».

Я теперь управляю весной,

Формирую из строчек мечты.

Мой талант совершенней меня,

Он оружием служит в руках.

Божья искра — начало огня,

Вспышкой взгляд и полет в облаках.

Дальше — больше: ты вся возгоришь

И услышишь, и что-то поймешь.

Мы пройдем этим городом крыш,

Прочь отбросив сомненья и ложь.

Только очень прошу — не играй

Никогда без причины со мной,

Ибо адом окажется рай,

Годы встанут меж нами стеной.

Я уйду и назад не вернусь.

Не пугаю. Зачем мне пугать?

Я не смерти, я фальши боюсь,

Я боюсь самому себе лгать.

Ревность в сердце пускать не хочу

И не буду — мне проще уйти.

Я, как птица, по небу лечу,

Сам себе выбирая пути.

* * *

Уже стихов придумано немало,

Уже и путь немалый я прошел.

Но каждый раз всё будто бы сначала:

Случайный взгляд, улыбка и укол…

И сердце от укола вновь томится,

И от томленья болью давит грудь,

И я в себе пытаюсь заблудиться,

И я в себе пытаюсь утонуть.

Ты — самая красивая на свете.

Побудь со мной мгновение, молю.

И вот уж мы безумные, как дети,

И вот уж слышу: «Я тебя люблю».

Что будет дальше? — Вниз по нисходящей…

Быт свяжет руки вдоль и поперек.

Ты назовешь меня «ненастоящим»,

Признаешься, что я уже не Бог.

И я уйду под вечер, не простившись.

Пройдут года, и ты меня поймешь.

Поймешь, быть может, навсегда лишившись.

Поймешь, что нас обратно не вернешь.

Уже стихов написано немало,

Уже не раз всё видела земля.

Но каждый раз по-новой и сначала,

Но каждый раз всё будто бы с нуля.

* * *

Люби меня за то, что мы вдвоем,

Люби меня за парус на ветру,

Люби меня за то, что не уснем,

Люби меня за то, что я умру.

Люби меня, когда совсем невмочь,

Люби меня, когда с тобою нет,

Люби меня, когда бессонна ночь,

Люби меня, когда погаснет свет.

Люби меня, притом что я не свят,

Люби меня, притом что всё болит,

Люби меня, притом что сладок яд,

Люби меня, притом что тьма обид.

Люби меня, когда я рядом сплю,

Люби меня, когда одни мечты,

Люби меня, как я тебя люблю,

Люби меня, как можешь только ты.

* * *

От себя устаю и от тех,

Кто советами «грузит» меня;

Поджигать — это вовсе не грех,

Грех, когда не хватает огня.

Улыбнись и забудь о былом,

Настоящим со мною живи,

Видишь, ангел нам машет крылом,

Белый ангел, хранитель любви.

Помнишь имя мое на снегу

Кто-то утром тебе написал?

Я себя от беды берегу,

Ведь сберечь я себя обещал.

Ни к чему суета без причин,

Смысла нет в бесполезной борьбе.

Я один счастлив тем, что один,

Что всю жизнь пробиваюсь к себе.