ВИСОКОС
(Краткий синодик) (29 января - 29 февраля 2008)
* * *
Лондон встретит туманом,
А Москва снегопадом.
Нас мотает по странам,
Мы по-прежнему рядом.
Самолеты, как птицы,
Ищут в небе рассветы,
Между нами — столицы,
Там, где я — тебя нету.
Мы по-прежнему рядом
На безумной планете.
Отыщи меня взглядом,
Замани в свои сети.
Покорюсь тебе сразу,
Чтоб почувствовать силу.
Посчитаем за казус
Стать спокойным и милым.
Мы летим неустанно
В небесах где-то рядом —
Лондон встретил туманом,
А Москва…
* * *
Нагламуренная ночь,
Город выцветших икон,
Бог не смог ему помочь,
И его прогнали вон.
В рваных ранах фонарей
Виден мутный лунный свет.
Царство, полное зверей,
Точно знает — Бога нет!
Сквозь раскрытое окно
Вместе с дымом сигарет
Мне познать ветрá дано,
Меня больше в мире нет.
О себе оставил сон
С парой строчек на листе.
Стал я путником времен,
Растворившись в темноте.
* * *
Ты у каждого будешь первой,
В сером платье, в чулках. Без грима.
Ты не будешь трепать им нервы,
Ты пропустишь упреки мимо.
Ты не станешь просить пощады,
Если ласки приятны телу,
Ты всё сделаешь так, как надо.
Даже если всё надоело.
* * *
Предложи мне себя, как и раньше, в шикарном отеле.
Я не стану ломаться, я вовремя лягу в постель.
Я оставлю частицу в твоем, страсть рождающем, теле,
Я услышу, как в душу пробьется сквозь кожу апрель.
Я тебе посвящу свои самые лучшие строки,
На листке, неразборчивым почерком, скомкав слова.
В этом мире надежд хороши все людские пороки,
Мы на эти пороки имеем с тобою права.
Предложи мне себя, я хочу обнажить совершенство
Твоих правильных форм! Пусть нас судит бессонно постель.
Жизнь достойна того, чтобы тратить ее на блаженства,
Превращая в шалаш даже самый шикарный отель!
* * *
У меня всё о’кей, я надеюсь прожить сколько надо:
Не курю и не пью, хотя мог бы и пить, и курить.
Тридцать девять кругов беспокойного мирного ада
Научили в словах видеть Бога и Бога творить.
Что имею — храню, и храню только то, что имею,
Потерявши не плáчу, поскольку за счастье плачý.
Интуиция есть, только ею я и разумею,
И беру только то, что действительно очень хочу!
* * *
О, женщина, ты — муза для поэта!
(И ласковая самка для самца.)
О, женщина, в тебе — источник света!
(И лучшие начала для конца.)
О, женщина, спешу в твой мир ворваться!
(И к тайнам, что хранятся между ног,)
О, женщина, ты любишь удивляться!
(И удивлять, насилуя порок,)
О, женщина, в глазах — огонь азарта!
(И ждущая полета пуль мишень,)
О, женщина, твой день — Восьмое марта!
(И каждый проведенный в койке день.)
* * *
Двадцать лет без Саши — это срок.
Время не щадит своих пророков,
И вчерашний бог — уже убог.
Тишина над колыбелью рока.
Незаметно, словно в темноте,
Проскочили лучшие денечки!
Ангелы давным-давно не те,
И не те слова влезают в строчки.
Саша спит, и Саше снятся сны
Под землей. За синью небосвода…
Двадцать лет вселенской тишины
Для России больше, чем свобода.
* * *
Здесь дело не в мате. Без мата — гламурно и гладко.
В оборванных струнах есть искренность снов без укора.
«Моя Оборона» — чернила, перо да тетрадка.
«Моя Оборона» — всегда начиналась с Егора.
Не стало Егора — последнего вестника бури.
Я в это не верю, и верить я в это не стану.
Явление в роке — иначе, чем в литературе,
И не словесами, а солью заполнится рана.
Короткой «дорожкой» отмерена жизнь и свобода,
А новая Троица выйдет на сцену не скоро.
Бесцельная смерть — таковы високосные годы.
Пусть Янка и Сашка встречают на небе Егора.
* * *
Я вспоминаю о тебе без боли.
Ты тоже вряд ли сможешь позабыть
Мои не очень частые гастроли
И счастье хоть немного первой быть.
Я радуюсь, что вышло так, как надо!
Ты тоже понимаешь — сказок нет.
Мои стихи, пожалуй, лишь награда
И счастье хоть немного видеть свет.
Я слышу о тебе лишь то, что слышу.
Ты тоже знаешь, что нельзя не знать.
Мои желанья рвутся вместе с крышей
И счастье мне не нужно объяснять!
Я вспоминаю о тебе…
* * *
Как известно, до Бога явилося Божие Слово.
Бог куда-то ушел, а слова растеклись и взошли.
И поля этих слов не спасут от любви Башлачева,
Он, как все до него, тоже станет частичкой Земли.
Скучно в тесном гробу почивается мальчикам-панкам!
Но за «Гр. Обом» идут, как на поиски детской мечты.
Воды мутной реки, где еще отражается Янка,
Продолжают сплавлять вместо бревен венки да кресты.
После долгих скитаний не стало на свете Егора.
Наше мирное небо открыто для новых предтеч!
Неизвестно когда, и не очень уверен, что скоро
Перестанет быть мертвой текущая речкою речь.
* * *
Я не признаюсь в том, что я влюблен
И что стихи пишу не ради славы.
Вы — мой неповторимый, яркий сон,
Моя свобода и моя отрава.
Я ранен в сердце взглядом ваших глаз,
Я, умирая, требую объятий!
Не уходите, умоляю вас,
Позвольте хоть разок залезть под платье!
О, как, мадам, прелестна ваша грудь —
Нежнее кожи нет на этом свете!
Позвольте ваш бюстгальтер расстегнуть
И снять трусы мешающие эти.
Низ живота давно меня влечет,
Я таю в предвкушении полета!
Все, кто бывал там до меня — не в счет!
Да и бывал ли там серьезно кто-то?..
Итак: вы — мой неповторимый сон,
Моя свобода и моя отрава,
Я не признаюсь в том, что я влюблен
И домогаюсь вас не ради славы.