КРЫЛЬЯ И ПУТЫ (19 марта — 07 мая 2009)

* * *

Друг, прости, снова что-то не так:

Забываю про числа и даты.

Не война, хотя много атак,

Нету времени быть виноватым.

Мы не виделись тысячу лет,

И не свидимся, может быть, тыщу.

Всё вокруг ― сущий кордебалет,

Растоптавший духовную пищу.

Бьюсь без песен как рыба об лед,

Жду весною любви пробужденья,

Извини, телефон в бой зовет,

С днем рождения, брат, с днем рожденья.

* * *

Вновь вернулась зима,

Небо стало бледнее.

Молча сходим с ума.

Хотя Богу виднее.

Солнца яркого нет,

Туч свинцовая масса,

В голове всякий бред

Про задумки Пегаса,

Про зарницы в стекле,

Про мечты и забавы,

Нет весны на земле —

Бог решил. Его право.

* * *

Спуская боль потерь на тормозах,

Я вижу Бога в маминых глазах.

* * *

Расплетите, пожалуйста, косы,

Ибо полночь имеет права,

Я отвечу на Ваши вопросы,

Разобрав по секундам слова.

Наша ночь будет радостней сказки

И светлее весеннего дня.

Я прочувствую все Ваши ласки,

Вы поймете, быть может, меня.

Расплетите, пожалуйста, косы.

* * *

Бессилие времени в потере реальности,

А в брошенном семени ― останки фатальности

И горечь беспечности любой непорочности.

Мир создан для вечности,

Скопирован в точности

С решимости Каина.

* * *

Молча тают минуты

И сужаются грани,

Я не чувствую путы,

Когда мчат меня сани

По январскому снегу.

Жизнь полна изобилья:

Если в небо — с разбегу,

Если к Богу — на крыльях.

Всё так просто, как будто

Есть под настом дорога.

И мешают лишь путы

Да хмельная тревога.

Стал ямщик злее волка,

Жаждет изверг насилья.

Рядом с ним мало толку

Наполнять ветром крылья.

А ведь были минуты —

Я не чувствовал грани…

Там, где крылья ― там путы.

В титрах жизнь на экране,

Как слова, что от Бога.

* * *

Где парят облака,

Выйдя духом из тел,

Я не знал языка,

И учить не хотел.

Потому что парил

Сам в себе не спеша.

Пусть мерилом мерил

Станет небу душа,

Где парят облака.

* * *

Я помню глаза Башлачева.

Он был для меня как мессия.

Возможно, мы свидимся снова

В другой, занебесной России.

Года пролетают, как в сказке,

Прервать их полет нету мочи.

Живу по любви без опаски,

Сжигая беспамятством ночи.

Я помню, кем был до взросленья:

В шкафу средь игрушек есть крылья…

Мне жаль, но мое поколенье

Богатства достигло насильем.

В ответе ли я? Не в ответе.

Во времени скрыты ответы.

Простите мне в будущем, дети,

За то, что не вышел в поэты.

* * *

Боевая окраска подружки Сократа

Вызывала во мне похоть свадебной ночи.

Мне хотелось с ней в дрожках нестись по Арбату,

Так, чтоб лошади мчались со всей своей мочи.

Я читал в ее взгляде желанье быть первой,

Но не мог обещать ей святые обряды.

И она закурила затяжками нервно,

А затем прямо в дрожках срывала наряды.

Страсть бельем с кружевами распутала путы,

Всё случилось так быстро, и в небо с обрыва

Мы летели, а рядом летели минуты

Бесшабашно, размашисто и молчаливо.

Вдруг мне стали понятны подтексты Сократа.

* * *

Весна. Весна.

С капелью «ломка».

От солнца ― свет. От ветра ― холод.

Желаю страстно незнакомку.

Я для души, как прежде, молод.

Пусть будет так.

Смотрю с улыбкой

На ту, которая царица…

В груди играет тихо скрипка.

Звучит капель по всей столице.

Как славно быть с весной поэтом

И изгонять стихами «ломку».

Я, наполняя душу светом,

Иду еб...ться с незнакомкой.

* * *

Было и стало,

Время устало,

Пялится тупо

В угол с иконой.

На фиг поклоны.

В сто миллионов

«Телок» планеты

Больше не верю.

Хлопаю дверью.

Прочь и напротив.

К той, что не против,

К той, что читала.

Было и стало.

Было и стало.

12 АПРЕЛЯ

Утихнет кризис понемногу,

Оставив банкам «овердрафты».

Из нас, живущих, рядом с Богом

Летали только космонавты.

Мы знаем всех их поименно.

И в день апрельский праздник всюду.

Гагарин — русская икона,

Землянин, сотворивший чудо.

Мы вспоминаем Королева,

Его неверие тревогам.

Ведь космонавты вновь и снова

Летают в небе рядом с Богом.

* * *

Двух ангелов, сидящих на плечах,

С собой повсюду на себе ношу.

И ими охраняемый дышу,

И ими вдохновляемый пишу,

И с ними размышляю при свечах

О том, как необычен путь стиха,

И что до смерти мне рукой подать,

И что с земли храм неба не видать,

И что любовь я не смогу предать

И растоптать подошвами греха.

Два ангела: один — черней ночи,

Другой — снегов невыпавших белей,

Я сам не знаю, кто из них милей,

А кто бывает ярче и смелей,

Но с ними не страшны мне палачи.

Я с ними размышляю при свечах,

И ими вдохновляемый пишу,

И ими охраняемый дышу.

Я с радостью вселенскою ношу

Двух ангелов, сидящих на плечах.

* * *

Время смеется минутами,

Плачет часами украдкой,

Вяжет годами, как путами,

В горло впивается хваткой

Волчьей. Чтоб встать на колени

Перед крестом у могилы.

Тени, одни только тени…

Где вы, небесные силы,

Те, что заведуют временем?

* * *

Я вернусь, потому что хочу,

Потому что любим и люблю,

Зажигай каждый вечер свечу,

Как маяк моему кораблю.

В этом небе мне мало луны,

Близорук ее выцветший лик.

Я вернусь, я вернусь в твои сны,

Как герои прочитанных книг

Возвращались домой по утру.

ДО

Ночь. Распятый Христос. Он еще не воскрес.

За зашторенным зеркалом спрятан упрек.

Мир уже без него. Молчаливое «без»

Понимает, что значит распятый пророк.

До рассвета упрек превратится в тоску.

Как же так, не смогли ничего рассмотреть.

А лавровый венок ненавистен виску.

Только Дух, только Бог и... распятая треть.

Он воскреснет, он должен, обязан простить.

До суда доживут все ― не в этом вопрос.

Всё, что нужно, всё можно и нужно любить.

Воскресай же, Иисус, убиенный Христос.

Без тебя Пасхи нет, а мир жаждет чудес,

Миру хочется праздника каждой весной,

И я верю, я знаю ― он снова воскрес,

Чтоб остаться в душе непридуманным мной.

ПОСЛЕ

Христос воскрес… Воистину воскресе.

И крест ― не крест, а символ бытия,

В котором много самых разных песен,

Одну из них пою сегодня я.

Воскрес Христос… Воскрес во имя блага,

Отпущенного людям на земле.

А под моим пером скрипит бумага,

Лежит наган заряженный в столе.

Христос воскрес… Нет мысли совершенней,

Чем та, в которой истиной ― любовь.

Я стал не старше, стал я откровенней,

И мне нужна очищенная кровь.

Воистину воскресе… Это — чудо

Для тех, кто ищет сам в себе вопрос,

Кто не рискует жизнью ради блуда,

И для кого учителем ― Христос.

* * *

Прошу, о Бродском не надо,

Я эмигрантам не верю.

Нет за границею клада,

Но есть тоска от потери.

О мертвом плохо не будем,

Его пусть судят на небе.

Кто мы? Обычные люди

С мечтой о завтрашнем хлебе.

Мешу свое тили-тесто

И разливаю в стаканы.

Где моей мудрости место?

Об этом, думаю, рано,

Но и о Бродском не надо.

* * *

Тебе меня не понять,

Я сам себя не пойму.

Ты можешь только принять

Мой крест, суму и тюрьму,

И одиночество строк,

И безмятежность огня.

Там, где пророк ― там порок.

Ты понимаешь меня?

Вот так и я не пойму,

Откуда святость и свет?

Здесь нету места уму

И нелогичности нет.

Живем до смерти, что вновь

Заставит стать молодым.

Всех воскрешает любовь.

Над крематорием — дым.

Тепло от слова «привет».

Жизнь проще просто принять.

Я чьей-то волей поэт,

Тебе меня не понять.

* * *

Я с тобою не смел, а хотелось посметь…

От сплетения тел вдохновенье иметь

Может только поэт или тот музыкант,

Для которого свет ― Богом данный талант.

Я с тобою могу всё, что хочется мочь.

Незабудкой в снегу станет лунная ночь.

И художник мольберт бросит в угол души.

Как получишь конверт, рвать его не спеши.

Я с тобой не хочу королем представать.

Разве не пьедестал ― в чистом небе кровать?

Пересмешник и шут чище тронных особ.

Собирай парашют, мы покинем наш гроб.

* * *

Согрешу, улыбнусь, в том не видя греха,

Я в любовь окунусь самым сердцем стиха,

Увлекаясь игрой, как азартный игрок

И, конечно, герой всех проложенных строк.

Ветерок в ураган, запылали леса,

Бог шпаны ― хулиган, на часах — три часа,

И безвременье лет, проведенных в тиши,

В зеркалах — силуэт скрытой в теле души.

Я не стар, как они, и не очень-то юн,

Сумасшедшие дни ― звук натянутых струн,

Остальное прочесть можно в строчках стиха,

Он останется здесь оболочкой греха.

* * *

Летят по миру SMS:

«Христос воскрес! Христос воскрес!».

И смерти для Иисуса нет

Две тысячи вселенских лет.

И праздник входит в сердце вновь,

Несущий Божию любовь.

И ярок свет земных чудес —

Христос воскрес! Христос воскрес!

* * *

К тебе опять пришла весна,

Пронзив насквозь всё тело взглядом.

Ты в полночь встанешь у окна,

А вдруг я где-то близко, рядом?

Лишь потому, что ты ждала,

Горят все звезды, словно свечи.

Весна, я, бросив все дела,

Вернулся в город нашей встречи.

Стою под окнами, курю…

* * *

Пороком святость оттеняют,

Со светом незачем темнить.

Таким, как я, не изменяют,

Таких, как я, не изменить.

Дни облаками уплывают,

За ними хочется уплыть.

Таких, как я, не забывают,

Таких, как я, нельзя забыть.

* * *

Без упреков и слов ностальгии,

При неравенстве чувств в мире страсти,

Оттого, что мы просто другие,

Я сказал тебе искренне: «Здрасьте».

Ты ответила теплым «приветом»,

Всё как в той вдаль умчавшейся сказке,

Где зимою тепло, как и летом,

А в весне есть осенние краски.

Сколько вод утекло в океаны?

Сколько жертв мы заклали надежде?

Это кажется, может быть, странным,

Только ты дорогá мне, как прежде.

* * *

Не стреляйте в меня в этот век беспредела,

Я еще не успел разлюбить свое тело,

И сейчас уходить — хуже каторги, право.

Нож легко засадить в сердце слева и справа.

Тяжело избежать смерти в новой России.

Не хочу раздражать. Я — поэт, не мессия,

Но грехов у меня больше, чем у бандита.

Песни в сердце звенят. Не хочу быть убитым.

* * *

Выбираю свое одиночество,

Размечаю флажками приличия,

Знаю всё от строки до порочества,

Знаю общее, знаю отличия.

Не играю, куда там до ревности!..

Это раньше стрелял без сомнения.

Для меня хуже девственной древности

Только судей всезнающих мнения.

Им, увы, не понять одиночество.

* * *

В суровости твоей ― очарованье,

Я знаю, ты наигранно строга.

Моей душе желанно врачеванье,

Ты мне, как врач, безумно дорога.

Лечи меня, я чувствую истому,

За дозой дозу вводит в душу шприц,

С тобой мы двести тысяч дней знакомы,

Ты лучше всех любовь хранящих жриц.

То брод, то омут встреч и расставаний,

Порой не видно даже берегá.

В суровости твоей ― очарованье,

Я знаю, ты наигранно строга.

* * *

Солнца золотые нити,

Облаков шальные шали,

Время требует открытий

Без тоски и без печали.

Окунусь в тебя, как в море,

Растворю собой осадки,

А под утро, с ветром споря,

Разрифмую все тетрадки,

Чтоб взошли колосья хлеба

Золотыми семенами,

Чтобы было мало неба

Мне, тебе и всем, кто с нами.

* * *

Жаль, я не будильник, но всё же не скрою:

Мне хочется быть им весенней порою,

Чтоб трелью будить твое спящее тело,

Да так, чтоб при этом ты утро хотела

Как сказку, с которою сны не сравнятся.

* * *

Герой любовного романа

Обязан просыпаться рано.

Иначе времени не хватит

На то, чтоб выспаться в кровати

Той самой, для которой рьяно

Встает герой, герой романа.

* * *

Потеряюсь, чтоб вернуться вновь,

Разобью, как чашки, зеркала,

Подарю и веру, и любовь

Потому, что ты меня ждала.

Я пришел, как водится, с войны,

Сохранил и веру, и любовь.

Мало мне теперь одной весны,

Пусть весна приходит вновь и вновь.

Ты меня с дороги накорми

И постель помягче приготовь,

Я вернулся, милая, прими,

Я принес и веру, и любовь.

* * *

Мой рок-н-ролл ― мое право быть первым из первых.

В душу укол, чтоб оголились все нервы,

Брызг электричества хватит, чтоб выжечь всю школу,

Кто не со мной, тот не знает азарт рок-н-ролла.

Мой рок-н-ролл ― мое самое острое блюдо.

Новый укол ― я таким, каким не был, не буду.

В кухнях квартир, в андеграундах слышится соло.

Я вижу мир, покоренный моим рок-н-роллом.

* * *

Случайным ударом, дарованным даром,

Вверх, мимо границы доступных чудес,

Направлю потоки, чтоб стрелами строки

Пробили мишени полотен небес.

Там ангелы с Богом по райским дорогам

Гуляют, и знают о радости сна.

Я всё понимаю, я предпринимаю

Попытку достигнуть небесного дна.

И стрелами строки в небесном потоке

Уносят меня, расплескавшего грусть

На белых страницах, где буквами — птицы.

Я тронулся с места. Я пьян. Ну и пусть.

* * *

Сок винограда, забродив, прокис,

В дубовых бочках ног девичьих ждут,

Я тоже жду отложенный стриптиз,

Я жду, когда одежды вниз падут.

Мне хочется с тобою танцевать

В подвале при зажженных факелах.

Ты будешь плоть листками прикрывать,

Ты будешь голосить: «Спаси, Аллах!».

При чем Аллах? Я верю лишь в любовь

С вином из под твоих красивых ног,

Которое наполнит нашу кровь

Противоядьем от земных тревог.

Я жду тебя в подвальной тишине,

Я представляю мысленно стриптиз,

И все мечты, как водится, при мне,

И виноградный сок уже прокис.

* * *

И не просто желанья,

И не похоть уж точно —

Тянет сквозь расстоянья

Из «заочного» в «очно».

Я умею быть скорым

На подъем без раскачки.

Парусами все шторы,

Рвусь с ветрами к морячке.

Взгляд на карту без страха,

И педаль до отказа!

Всё, что лишнее ― на х...й!

Газу, только лишь газу.

Мне на край нужно срочно,

Время ― не расстоянье.

Из «заочного» в «очное»,

Там сокрыто желанье.

* * *

Я больше не буду звонить,

Событья сплетая в клубочки,

Я рву эту толстую нить,

Я ставлю под прожитым точки.

Под всеми, с кем был одинок

В согретой страстями постели.

Один долгожданный итог:

«Оставьте меня. Надоели».

* * *

Внезапно точки стали запятыми,

Переведя дела в разряды «срочных»,

Я женщинами был любим святыми,

Но сам любил лишь падших и порочных.

Жизнь в черновик не впишется, однако

На белый лист легли, как кляксы, годы,

Я здорово был покалечен в драках,

Я научился побеждать невзгоды.

Что есть, то есть, и от себя не скрыться,

Здесь тоже хорошо бывает летом.

Здесь, как везде, непьющему не спиться,

А пьющему… но ни к чему об этом.

Мой долог век, я доживу до смерти,

Оставив дом, деревья и наследство

Трем сыновьям. Хоть верьте, хоть не верьте,

Я часто вспоминаю свое детство

И юность, проведенную в погонах,

И перестройку с перестрелкой «стрелок».

Я был любим вне всякого закона,

Хотя по жизни «не ломал» я «целок».

………………………………………….

………………………………………….

………………………………………….

………………………………………….

Хоть женщинами был любим святыми,

Я сам любил лишь падших и порочных.

Внезапно точки стали запятыми,

Переведя дела в разряды «срочных».

* * *

Поцелуем твоим воскрешен,

И в объятьях по новой умру.

Ты — мой сон, непридуманный сон,

Я веду непрерывно игру

Там, где жизнь ради жизни жива,

И где смерть ради смерти не в счет,

Оседают на простынь слова,

О покое подушка поет.

Моя милая, будь понежней,

Я устал от бесчисленных драк.

Бог, оставь до утра рядом с ней,

Разреши сделать именно так,

Как умею один только я…

* * *

Без лишних прелюдий

Войду в тебя с ходу

И залпом орудий

Взорву твою воду.

А как ты хотела?

Нет времени краскам!

Я чувствую ― тело

Податливо ласкам.

Ты чувствуешь камень

Моих преступлений?

Во мне только пламень

И жажда трясений

Без лишних прелюдий…

* * *

Я ушел, потому что ушел.

Потому, что мне скучно быть рядом,

Ты поставь рюмку водки на стол,

Проводи меня мысленно взглядом.

Кем я был для тебя? Не святым,

И уж точно в любовь не игрался,

Не огонь нынче в чувствах, а дым,

За...бался, прости, за...бался.

* * *

Упрекают меня за обилие мата

И за то, что без мата писал я когда-то.

* * *

Иду куда-то сорок с лишним лет,

Уже конец затмил собой начало.

Давным-давно покоя в жизни нет,

Судьба давно удары не смягчала.

Взросление — не творческий процесс,

Старенье плоти — не старенье духа.

Мне надоели прелести принцесс

(И по одной, и всею групповухой).

Лишь молодость со временем на «ты»,

Лишь в зеркале вся истина о Боге,

Но миру не хватает простоты

Начала. Он найдет ее в итоге.

Пройдя со мной еще немало лет…

* * *

Посеребрило осенью виски,

И бес в ребро удар в ночи нанес,

Я сбросил кандалы своей тоски,

Я захотел реальности от грез.

Тебя «рогатый» тоже не щадил,

Он бил по ребрам под капель весны,

Ты затушила пламя всех кадил,

Ты захотела явью сделать сны.

И полетела страсть по городам,

И, переполнив мир, ушла за край.

Теперь ты — Ева, я теперь ― Адам,

Мы снова обретем, быть может, рай.

* * *

Когда я в скачке загоню коня,

Переведя дыханье на пороге,

Ты поцелуем робким встреть меня

И уложи с собою спать с дороги.

Я утону в тиши твоей мечты,

Я на мгновенье стану частью мира,

Глаза открою ― предо мною ты,

Как есть — нагая женщина и лира.

Что будет дальше? Мы сойдем с ума…

* * *

Звуки зарождают дуновенье,

И лучи у солнца, как уколы.

Мир твоих фантазий ― вдохновенье.

Я люблю гулять по небу голым.

Ты молчишь, я снова слышу звуки,

Ритмы сердца не поймают стрелки.

Хочешь, подниму тебя на руки,

Я ж на небе как в своей тарелке.

Звук за звуком ― песня ураганом

По земле несется, с ног сбивая.

Я с небес твоим любуюсь станом.

Так бывает. Знаешь, так бывает,

Если мир фантазий ― вдохновенье.

* * *

Мы встретимся и тихо улыбнемся,

И вспомним то, что память сохранила,

И ляжем спать, и поутру проснемся,

И будем жить с какой-то новой силой,

С безумной жаждой ожиданья встречи,

Писать стихи и думать о прекрасном,

И зажигать под вечер в доме свечи.

Проходит жизнь, проходит не напрасно,

И наши встречи ― только подтвержденье.

* * *

«Пусть будет так»,— фатально, но небрежно

Ты мне сказала, поразив, как током.

Ты мне сказала трепетно и нежно,

Мечты наполнив сладостным пороком.

«Пусть будет так» — я принимаю это

За лучшее из зол на всей планете,

А ты прими порочного поэта

И святость, заключенную в поэте.

* * *

Милая, прости, что откровенно

Говорю в стихах о ностальгии.

Я тоску себе ввел внутривенно,

Ведь на самом деле мы другие.

Слог, как морфий, наполняет светом,

Возвращая в прошлое с улыбкой.

Милая, ты помнишь наше «это»?

Помнишь, как душа звучала скрипкой?

Ностальгия ярче с каждым вздохом,

Становлюсь понятнее, однако,

Милая, без вас бывает плохо —

Одного ж мы знака зодиака.

Воду льют по жизни Водолеи

И не видят, как сбивают пену.

Милая, будь я тогда смелее,

Не писал бы нынче откровенно

О своей ранимой ностальгии.

* * *

Адреналин в моей крови зашкален,

Но без него я обездвижу дух,

И стану прагматичен и печален,

И потеряю зрение и слух.

Давлю на газ, насилуя машину,

В петлю бросаю новый самолет,

Я избегаю встречи с кокаином,

И роковые женщины не в счет.

Игра в рулетку тренирует нервы,

А к парашютам тянет страх упасть,

Я знаю, что давным-давно не первый,

Кто ищет, чем насытить в теле страсть.

* * *

В разных частях необъятной страны

Бьются сердца ожиданием встреч.

Нам с тобой шансы на встречу даны,

Мы с тобой нежность сумели сберечь.

В губы целуя тебя не спеша,

Нежно руками притронусь к груди.

Там бьется сердце и дышит душа.

Вечная вечность у нас впереди.

Вечность, которую нужно сберечь.

* * *

Ночь до утра,

И утро до ночи.

Давно пора

Зажечь огонь свечи

И не гасить

Его три сотни лет.

И не просить

Включать в гостиной свет.

Давно пора,

Но только нет свечи.

Ночь до утра,

И утро до ночи.

* * *

Теперь живу за всех и за себя,

Теперь спокойной дружбой дорожу,

Теперь люблю, лишь искренне любя,

Теперь и не судим, и не сужу,

Теперь не нужен и не важен чин,

Теперь немало пройдено дорог,

Теперь немного к радости причин,

Теперь понятно, кем мне будет Бог,

Теперь живу за всех и за себя.

* * *

Если будешь молчать,

Перестану кричать,

Станут тучами все облака.

И дождями прольюсь,

И из снов не вернусь,

Нить моих откровений тонка.

Хочешь ― тоже кричи,

Не молчи, не молчи,

Мир умрет от твоей тишины.

И умру с миром я,

Ибо пухом земля

Тем, кто прожил беззвучные сны.

* * *

История соблазна такова,

Что хочется познать сию науку,

Плевать на то, что крýгом голова,

Когда кобель безумно жаждет суку.

И нет причин смирять моралью блуд,

Любая похоть ближе к совершенству,

Пусть лучше страсти душу разорвут,

Наполнив тело муками блаженства.

* * *

Нету «прихода». Люди — уроды.

Вирусом гриппа кашляет «липа».

В след улыбаюсь: мне безразлично,

Я себя лично веду неприлично.

Серые массы — все пидарасы.

Я не болею и не жалею,

И не страдаю. Я созидаю

Вечные блага, портя бумагу.

Портя бумагу. Портя бумагу.

Даст бог — не слягу.

Портя бумагу.

* * *

Выживаю всем страстям назло,

А со мною не всегда смешно,

А со мною иногда грешно,

Иногда не свято, но светло.

Жаль, не видно крыльев за спиной,

Мир в войну играет с Сатаной,

И не только зло тому виной,

И не только страсти движут мной.