НЕГЛИЖЕ ( 15—18 декабря 2009 )
* * *
Я за тело твое заплачý,
Округлив общий счет до минутки.
А не странно ль тебе, что хочу
Самой низкой любви проститутки?
Что не лезу за словом в карман
И в душе твоей не ковыряюсь?..
Это — опыт. Подобный обман
Дорог тем, что я не притворяюсь.
* * *
Мне не нужно проблем… (В этой части
Есть другие, я знаю об этом.)
Подари запредельные страсти,
Напои мою плоть лунным светом.
Знаешь, как это трудно — быть Богом,
Глядя в зеркало в выцветшей раме?
Я не верю делам и тревогам,
Вдруг столкнувшись с иными мирами.
Вот и ты для меня — королева
В обжигающе дерзком наряде.
Обходя тебя справа и слева,
Я читаю желанье во взгляде.
Ты готова шагнуть за пределы
Всех приличий. Предчувствуя это,
Рву одежды, беру твое тело
И хмелею от лунного света.
* * *
Снега нет, есть шальные морозы,
Ноет тело, рассудок губя.
Извини мне житейскую прозу,
Я вернусь, чтобы трахнуть тебя.
Ты пойми, мне тепла не хватает.
Слишком холодно. Слишком не то…
Снег не выпадет и не растает,
Мрачный город запружен авто.
В вечной «пробке» проходят мгновенья
И часы, и столетья. Долбя
В SMS-ки стихи-откровенья,
Я хочу просто трахнуть тебя.
* * *
Вновь Дед Мороз, на колкости мастак,
Закручивал интригами метели,
А ты спросила: «Разве можно так,
Когда все тропы строк ведут к постели?».
Я не ответил, я не знаю сам,
Куда приводят тропы, в самом деле.
А Дед Мороз дарил снега лесам
И городам закручивал метели.
Мы не проснулись вместе поутру,
Не ощутили новых ритмов в теле.
Мне стало ясно: Дед Мороз игру
Закрутит с нежным чувством из метели.
Ему-то что? Он просто старый дед.
Огонь любви в его холодном теле
Давно погас. Он заметает след
На тропах строк, идущих до постели.
* * *
Ты такая наивная… Даже не хочется верить
В то, что было меж нами, и в то, что не будет уже.
Времена заметут вместе с радостью боли потери,
И останется память невестой в одном неглиже.
Будет снова не так, не с тобой, не со мной и не с нами.
Станет кто-то другой и другая придумывать сны.
Обнаженная память укутает голову снами
И останется ждать одиночество вечной весны.
* * *
Бес в ребро и из сердца слова,
Наделенные страстною силой,
На тебя я имею права,
Потому и зову тебя милой.
Ну-ка, девочка, сделай минет,
Расстегнув ненароком ширинку.
Ничего невозможного нет,
Я впишу в свою память картинку,
И стихи, посвящая тебе,
Не отправлю в ночи, как когда-то.
Вдохновенье — луч света в судьбе,
Переполненной всяким развратом.
Только так. Но ты — всё-таки ты,
И на фоне других не развратна.
Что минет? Плотский грех чистоты.
Мне приятно. Мне, правда, приятно.
* * *
Сквозь дерзкий вырез юбки кружева
Дают сигнал невидимый, но тело
Мое горит, и кругом голова,
И каруселью кружатся слова,
И хочется сплошного беспредела.
За декольте — благоуханна грудь,
Соприкасаюсь мысленно с сосками…
Условности граничат с пустяками,
Я всё хочу попробовать руками,
Во мне, подобно пульсу, бьется ртуть.
И выход есть — я закрываю вход,
И по-мужски зверино, но не грубо
Ввожу свой ледокол, чтоб ледоход
Водой ручьев весенних сделал лед,
А ты в ответ меня целуешь в губы.
* * *
Мороз-воевода дозором
Прошел по дорогам, и вскоре
Клаксоны мурлыкали хором,
Штормило машинное море.
Повсюду чернели заносы,
Пугали народ дальним светом,
А ты в «мерседесе» без спроса
Меня ублажала минетом.
По радио пела Земфира
О странных воронах-москвичках,
Все радости нашего мира
К блаженству я свел по привычке.
И вскорости выстрел контрольный
Заставил тебя взять салфетку…
О, как ты смотрелась прикольно,
Моя молодая нимфетка.
Гудели машины с укором,
Из труб дым уныло клубился,
Мороз-воевода дозором
Прошел по дорогам и скрылся.
* * *
Инстинкты во многом природны:
Без самки самцу одиноко.
Все мысли мои благородны,
Но страсть — главный приступ порока.
Целуй меня, нежная сука,
Хочу кобелем быть в натуре.
Со школы любая наука
К физической липнет культуре.
Рычи, оглуши меня воем,
Я должен ослепнуть на время.
Для вечности главные двое:
Ты, я и пролитое семя.
* * *
Засыпаю в надежде проснуться живым и здоровым
И остаться собой в новом завтра, но в той же стране,
Чтоб узнали меня, чтоб за счастье влюбиться по новой
Белоснежные крылья к моей прикрепили спине.
Засыпаю в тиши, усмирив неспокойные реки.
Вот проснусь в океане, на острове утренних грез…
Если что-то не так, я прошу — поднимите мне веки,
Разбудите меня. Я до смерти еще не дорос.
* * *
О, как мне Ваша ветреность знакома…
Без риска жизнь была б, увы, тосклива,
Я знаю, муж Вас ждет весь вечер дома.
А Вы? Что Вы? Вы искренне красивы.
Вуаль скрывает взгляд. Но я без взгляда
Взгляд чувствую призывный — прочь сомненья.
Вам, как и мне, адреналина надо,
Итак, начнем без всякого стесненья.
Мне Ваше «нет» важней всех «да» на свете,
Вам мой напор приятней слов слащавых.
Мадам, ведь мы давным-давно не дети,
Измена мужу — не измена, право.
О, как мне Ваша ветреность знакома…
* * *
Уже много высот назовут моим именем тайно,
И смешной анекдот зарифмуется кем-то случайно,
И припишется мне, ибо я получил это право,
Мое имя в цене среди прочей нетленной оравы.
Уже молча дают стендам книг место в лучших музеях,
Под стихи мои пьют те, кто смотрит, не просто глазея,
Но бесспорный талант — гений слов трудового народа —
Давит, словно гигант на людскую, по сути, природу.
Уже время не так откровенно во всём упрекает.
* * *
Меня упрекают за то, что развратен, но всё же
Меня переделать никто не способен уже.
От слов моих, милая, даже мурашки по коже,
Давай, поскорее предстань предо мной в неглиже.
Я просто мужчина-самец, и животное тоже,
Не нужно ума на освоенном мной рубеже.
От рыка стихов проступают мурашки по коже,
Давай, поскорее предстань предо мной в неглиже.