«ЦЕЛОМУДРИЕ» (06—29 августа 2009)

Целомудрие — самая неестественная форма отношений между мужчиной и женщиной.

* * *

Зуд поэзии в каждом из дней

Для меня даже больше, чем путь.

Муза… Что я не знаю о ней

Из того, с чем возможно заснуть?

Годы лихо играют в лото,

Но не ради купюр и монет.

Бог… Что сделал я в жизни не то,

Из того, где реальности нет?

* * *

Я неподсуден в качестве поэта,

Я грешен, но одним лишь только телом.

Светло не там, где очень много света,

А там, где дорожат любимым делом.

На исповедь с собой постов не надо,

Всем причащенным — мой поклон до пола.

И ад не там, где слишком много ада,

А там, где ложь живот душе вспорола.

…………………………………………..

…………………………………………..

Такое целомудрие знакомо?

На небосклоне лет я ставлю знаки,

Мой дом не там, где стены есть у дома,

А там, где я — поэт Андрей Алякин.

* * *

Вот и я, понимая, творю,

Вот и ты, принимая, мне внемлешь.

Хочешь, небо тебе подарю?

Хочешь, все заселенные земли?

Я не требую ревность взамен,

Ты не можешь без верности верить.

Хочешь магию сцен и арен?

Хочешь форточки, окна и двери?

Всё мое скоро будет ничьим,

Всё твое пропадет безвозвратно.

Хочешь, вместе всю ночь промолчим?

Хочешь, просто вернемся обратно?

* * *

В самом центре земли,

Где тоска одержима тоскою,

Мы себя подожгли,

В нас уже не осталось покоя.

Скорость — словно наркоз,

В миг секундами стали недели.

С ураганами грез

Загорелись и ввысь полетели.

Тормозов больше нет,

Сброшен за борт и огнетушитель,

И обратный билет

Не продал мне мой ангел-хранитель.

Словом благодарю,

Но не просто застывшее-бумажным.

Я, сгорая, горю.

Остальное, поверь мне, не важно.

* * *

Ах, милая девочка, странно,

Что вместе бываем мы редко,

Что любим лежать на диванах

Не просто соседом с соседкой…

Невинностью дышат запреты,

Но ты любишь игры под током.

А я, как другие поэты,

Ведом в посвященные роком.

Ах, милая девочка, всё же

Со мною бывало и прежде,

Хотя все сюжеты похожи,

Когда нету толка в одежде.

Лежишь со мной рядом, смакуя

Стихов дальновидные фразы.

Встречал ли я раньше такую?

Отвечу — пожалуй, ни разу.

* * *

Скоро осень, почувствовав власть,

Сбросит листья на землю, и снова

Ностальгией рожденная страсть

Будет жечь мое тело и слово,

Что глаголом глаголет — лети

Мимо неба в столицу восхода.

И помчусь я, не зная пути,

Сбросив с листьями прежние годы.

* * *

Не клейте на душу пластырь,

Не тратьте напрасно время,

Поэту не нужен пастырь,

Он носит живое семя.

Он рвется душой наружу,

В нем — страсть, он с бурлящей кровью

Мороз и любую стужу

Способен согреть любовью.

Оставьте его свободу

На суд и на волю Бога.

Спаситель придет к народу

И словом смирит тревогу.

Не клейте на душу пластырь…

* * *

Лишь только память возвратит сейчас

Туда, где юность книжкой шелестела,

Напомнив, как она входила в класс,

Как раздевал глазами ее тело.

Учительница русского, в те дни

Вы снились мне, как водится, раздетой.

Я представлял, что были мы одни,

О, как хотелось с Вами сделать это,

О чем тогда подумать и не мог…

Вы в класс входили, чтоб учить причастьям,

А мне хотелось тайны Ваших ног,

А мне хотелось насладиться счастьем,

Но вместо счастья, как всегда, диктант,

Где я, мечтая, лишь плодил ошибки.

Вы в «неуд» оценили мой талант

И все мои намеки и улыбки.

Я, Вам прощая всё, пришлю букет

Красивых роз и книжек три коробки.

И подпишу: «Вас любящий поэт,

Ваш двоечник и воздыхатель робкий».

* * *

О Господи, спасибо — я живу.

И пламенею с каждой строчкой снова.

О Господи, во сне и наяву

Стараюсь к смерти быть всегда готовым.

О Господи, избавь от лишних мук

И новых мук мне выдай сколько надо.

О Господи, от встреч и до разлук

Пусть небо салютует звездопадом.

О Господи, прости мне грешный путь

И святость, что ношу в себе повсюду.

О Господи, возьми когда-нибудь,

И вновь верни. О Господи, ты — чудо!

А я? Кто я? Твой человечий сын.

* * *

Мне б за небо взглянуть

И вернуться бы в детство обратно…

Мне б лирично взгрустнуть,

Мне б вернуть свои белые пятна.

Повстречаться б с собой,

И помочь, и сыграть по-другому.

Мне б послушать прибой,

Мне б воздать славу отчему дому.

Там, за небом, светло…

Там мы — дети на долгие жизни.

* * *

Всеми струнами скрипки души

Зазвеню и наполню просторы.

Об одном лишь молю: согреши

Еще раз. Расставание скоро

С этой жизнью для жизни другой.

Так бывает. Не стоит печали.

Время стрелы сгибает дугой,

Нас не раз, провожая, встречали

Наши ангелы на небесах,

Наши черти внизу, в преисподней.

Часовые стоят на часах,

Согреши со мной снова сегодня,

Чтобы скрипка свела мир с ума.

* * *

Я стал разборчив. Времени в обрез.

И надо б всё, но не могу, как прежде…

Давай за скобки, или лучше без,

Всё остальное — вере и надежде.

Моя любовь не ведает границ,

Я перешел всесильные запреты,

Хватает неба. Я один средь птиц,

Без слов и нот пишу для них куплеты.

Я стал таким, каким я должен быть.

* * *

Мы с тобой гуляем по Парижу,

По полям искусственно-зеленым.

А в твоих глазах себя я вижу

Отраженным, странным и влюбленным.

Ветерок играет с кем-то в прятки,

Я тебя целую нежно-нежно.

Скоро небо мокрые осадки

По земле рассеет безмятежно.

Ты глаза закрыла, чтоб запомнить.

Я себя не вижу в отраженьи.

* * *

Славы пережив минуты,

Бродский с членом лилипута,

С премией, что выдал Нобель,

Почесав еврейский шнобель,

Сгинул в царство сна и тени.

Да, Иося не Есенин…

Не нашлось ему петли

В кабаках родной земли,

Да и весь его талант

Только в том, что эмигрант.

* * *

Вспоминаю рассвет Адриатики слов этим летом,

И опять силуэт, и опять, словно с небом согретым,

Не сужу, рассуждаю о логике нашего мира,

Для себя ожидаю лишь ласк от свидания с лирой.

И приходит она — лучезарная фея. Улыбкой,

Словно чашей вина, словно душу, плененную скрипкой,

Пробуждает во мне жажду жизни и жажду блаженства.

Жаль, но только во сне я являю собой совершенство.

Не будите, прошу, дайте время остаться поэтом.

Я проснусь — напишу обо всём, где я был этим летом.

* * *

Из стихов пьедестал круче самых крутых приговоров,

Я уже написал столько, сколько никто и не скоро…

И до неба — рукой, и до Бога — одно только время,

Я не спорю с тоской, просто в теле ношу свое бремя.

Нет, не бремя — душа, и под сердцем не нож, и не пуля,

Всюду вечно спеша, я из тех, кто без страха рискнули

Жить и верить в себя, оставаясь ребенком на деле,

Ненавижу любя, и семь пятниц имею в неделе.

И люблю как люблю и, прощаясь, прощаю до срока,

Не смиренья молю, а молю быть замеченным роком,

Ибо мой пьедестал круче самых крутых приговоров.

* * *

Будем долго мечтать,

Сидя ночью на крыше,

Будем звезды считать

И гадать — чья же выше.

Будем красить луну

Линзами телескопа,

Будем ползать по дну

И скакать по Европам,

Будем рваться под нож,

Оставаясь на месте,

Будем, если придешь,

Вечность вечную вместе.

* * *

Уложи меня рядом,

На кровать, не в могилу.

Я, отравленный адом,

Отыщу в себе силу

Выгнуть небо руками,

Поломать всюду стрелки.

Не суди пустяками:

Всё житейское — мелко.

Уложи, и забудем

Все былые обиды,

Мы с тобой еще будем

Вне пространства Фемиды

Беспредельничать с телом

Во спасение Бога.

Красить черное белым

И пурпурным немного.

Уложи, не стесняйся,

Я умею быть милым…

Лишь любви поклоняйся,

А не братским могилам,

В них один только холод,

В них сырые постели.

Я по-прежнему молод

И красив в самом деле.

Уложи меня рядом…

* * *

Ни писем нет, ни телеграмм,

Никто ночами не тревожит.

И револьверных девять грамм

Меня сомненьями не гложут.

Я стар? Быть может, и не стар,

Но не спешу попасться в сети,

Для вдохновенья нужен дар

Бессонной строчки на рассвете.

Ложусь в кровать и вижу сны,

И, слава богу, детство снится,

И, слава небу, до весны

Я с ним успею объясниться

Без писем и без телеграмм.

* * *

И понятно, и просто приятно,

И обратно, и всё безвозвратно,

И иду, куда смотрят глаза,

Гром и молния, дождь и гроза.

Разреши мне быть больше, чем быть,

Я уже не сумею забыть

На мольберте застывшие краски

И тепло непридуманной ласки.

Разреши мне с тобой умереть

И воскреснуть, и снова смотреть

В небо, в утро, в приют потолка,

Там, где солнце точнее стрелка.

Где понятно и просто приятно,

Безвозвратно, где тянет обратно.

Разреши, и всё будет не так,

Как когда-то под ритмы «тик-так».

* * *

Не привык проигрывать глобально,

Да и не глобально не привык,

Жизнь моя — как фильм документальный,

Я герой написанных мной книг.

Совпадают с вымыслом сюжеты,

Мир эмоций — мир моей души.

Вижу тьму и вижу части света,

Не боюсь ломать карандаши

О внезапно выросшие скалы.

Есть и крылья, есть и парашют.

Я живу, и жизни так же мало,

Не хватает, как всегда, минут.

Но глобально время не глобально,

Здесь, сейчас, в один лишь только миг.

И не надо всё документально,

И не надо словарей и книг.

* * *

Говорят — повзрослел. Да пора уж: немного за сорок.

Говорят — поседел. Седина мне к лицу, это факт.

Порох есть, есть запал, и хожу, и стою без подпорок,

Хотя, может быть, редко способен выдерживать такт.

Не тактичен с врагами, нет времени на лицемерье,

Не радушен с попами, и резок, и даже жесток,

Потому что религия нынче созвучна безверью,

Мне не нужно посредников, нужен один только Бог.

Говорят — повзрослел…

* * *

А ты всё ждешь меня, а я не еду,

Найдя «в отмазку» тысячи причин:

Менты во вторник, бандюганы в среду,

В четверг парилка в обществе мужчин.

И пятница — последний день работы,

Я все дела закончить тороплюсь,

На стройке пропадаю по субботам,

А в воскресенье выспаться стремлюсь.

Что понедельник? В понедельник занят.

Как всё организуешь — так пойдет…

Еще и кризис плющит и дурманит,

Кто, как ни я, спасет от бед народ?

А ты всё ждешь меня, а я не еду…

* * *

Ночь опасна смертельно,

И темна, и безлика,

И страшна беспредельно,

И остра, словно пика,

Что вонзится без звука

В сердце в гриме разрыва.

Ночь — блудливая сука,

Вызывает порывы

Не заснуть, не напиться,

А остаться без веры

И навек породниться

С мудрецом-Люцифером.

Ночь — жеманная похоть,

Плоть сжимает ладошкой,

Хорошо, когда плохо.

Свет луны за окошком —

Будто б призрак горячки.

Ощущение страха.

Пью снотворного пачку.

Спать! Идет она на х...й!

* * *

Все итоги в итоге — прах.

Осознание — алкоголь.

Накануне дуэли — страх.

После выстрела — в сердце боль.

Что за жизнь, если смерть близка?

Что за смерть, если всем беда?

А из зеркала — в грудь тоска,

А на небе — одна звезда.

Нареки меня, да забудь,

Так ли важно быть наяву?

Скажут с неба — закончу путь,

Оборвется — и оборву.

* * *

Посвященный в плеяду поэтов,

Свою музу на ложе веду я,

И срываю невинность с запретов,

Первой строчкой над нею колдуя.

Без любви никакого интима,

Она хочет прелюдий на ложе,

Да и мне бить не хочется мимо,

Провожу второй строчкой по коже.

Возбуждению нету предела,

Ждет она, прикрыв шарфиком очи,

С третьей строчкой доступнее тело

И понятнее таинство ночи.

Ожидание лучше соитий,

Ни к чему мне четвертая строчка…

Я поэт вне времен и событий,

И поэтому главная точка —

В многоточьи, додуманном вами.

* * *

Обнаженная телом,

Повзрослевшая взглядом,

До меня не умела

Быть желанною рядом.

А теперь научилась,

Расцвела и зардела.

Это просто случилось,

И почти между делом,

Без словесной бравады,

Без излишней отваги.

Лучше праздной награды —

Простынь цвета бумаги,

Освятившая пятна

Росчерком акварели.

Вспомнить время приятно.

Слышишь, в небе свирели?

Это ангелы рядом,

Им печаль надоела;

Повзрослевшая взглядом,

Обнаженная телом.

* * *

Я покажусь искусным — это ложь,

Я каждый раз не повторяю слов,

Я каждой строчкой становлюсь под нож,

Я — самый буйный из сорвиголов.

Я — самый тихий из больных в миру,

Я вижу мир из своего окна,

Я каждый раз рождаюсь поутру,

Я знаю, как рождается весна.

Но до искусства очень далеко,

Прости, что я не маг, не чародей,

Прости и то, что я пишу легко,

Всё оттого, что нет в стихах идей,

Но есть поток, диктуемый извне.

Ты всё сама, в конце концов, поймешь,

И дерево посадишь по весне,

И закопаешь заржавевший нож,

Когда-то в драке сброшенный шпаной.

* * *

Солдат, возвратившись с последней войны,

Не может спокойно смотреть свои сны,

Ему всё мерещатся танки и фаустпатрон.

Дырявого космоса выцветший снег

Наполнил кислотами полости рек.

Как хочется верить, что мир будет снова спасен.

Смотрю и не вижу коллегу-Христа,

В ряд ржавые гвозди лежат у креста.

Я думаю больше не думать, но думаю вновь.

Заразная вера дурманит мозги,

В осеннюю полночь не видно ни зги,

И в тесном сплетении тел погибает любовь.

Отдай мне немного себя про запас,

Вкуси моих яблок. Пусть Яблочный Спас

Спасет наши души. Не очень-то я виноват.

Родится, окрепнет и вымолит сны

Другой призывник у кремлевской стены,

Другой, не понюхавший пороха русский солдат.

* * *

В окопах — дождевая вода,

И где-то смерть за передовой,

Победа нелогична всегда,

Ей наплевать: чужой или свой.

От трассеров как летом светло,

Я вспоминаю Питер и сплю.

Опять мне в этот раз повезло,

Равны мои потери нулю.

Что будет завтра? Видимо, бой.

А послезавтра? Кажется, мир.

А после послезавтра с тобой

Закатим настоящий мы пир.

И только дождевая вода,

И отраженье в зеркале луж,

И только Золотая звезда,

И только песни пьяных кликуш

Напомнят, может быть, о войне.

* * *

Я еще молодой, и я многое в силах успеть...

Я справляюсь с бедой... Я умею и слушать, и петь...

Я могу танцевать, я работаю сам по себе,

Я способен давать, я победы добуду в борьбе...

Я люблю, и любим, я к врагам беспощаден порой,

Я храню, я храним, я лирических песен герой...

Я смогу развалить, я могу, если что, подпереть...

Я умею хвалить, я без страха могу умереть...

И я молод, и сил я имею в достатке вполне,

Всё, о чем я просил и прошу, щедро выдано мне...

Так спасибо Творцу и двум ангелам над головой...

Тень от крыл по лицу... Свет от глаз им в ответ... Я живой...

* * *

Управляя своей тенью, не боюсь встречать преграды,

Обойду их, если надо, но пока, увы, не надо.

Управляя своей тенью, я сношу вокруг ограды.

Там, за ними — темень ада, только мне ль боятся ада?

Управляя своей тенью, получаю свет в награду.

* * *

Нет, я не трус, я торможу мгновенья,

Спешу запомнить, как и что случится.

Прелюдией любого откровенья —

Поток энергии стихотворенья.

Без этого и солнце не лучится,

А ты улыбкой солнце заменила,

Я вдохновлен до искренности слова,

Ты не поймешь, но небеса готовы

Принять тебя как новое светило.

Ступай и не греши — повсюду небо.

И вдохновенья новые потоки,

Подобно ветру, наполняют строки

И мчат туда, где парусник мой не был.

* * *

Надень свою чудесную вуаль,

Надень свой плащ, надень свои чулки,

Убей мою безмолвную печаль,

Я вновь хочу, чтоб были мы близки.

От близости пусть всё сойдет с ума

Внутри меня, тебя, всего вокруг.

Мне надоела вечная зима,

Я разрываю непорочный круг.

Иди ко мне, я всё желаю вновь,

Всё, как тогда… Нет, больше во сто крат.

В один бокал: и плотскую любовь,

И страсть, и совращенье, и разврат.

Играть не стану, я таков, как есть,

Так стань же самой дерзкой из блудниц,

Спасая честь, спешу тебя вознесть

И сбросить, и упасть на землю ниц,

Прикрыв плащом всю прелесть наготы,

Прикрыв вуалью твой горящий взгляд…

Лишь потому, что это я и ты,

Я возвращаю нас с тобой назад,

В то время, что не сможем мы забыть.

* * *

А осень меняет столицу, срывая убранства.

Другая дорога ведет меня к Богу и к смерти.

Я грешен почти что по всем полюсам христианства,

Стихи до суда я храню в пожелтевшем конверте.

А осень сорит золотистыми листьями клена,

Мне б взять да смириться, но буду не я — без сомненья,

И в храм захожу лишь, чтоб свечки поставить к иконам,

Молитвенно-нежно прочтя свои стихотворенья.

А осень дождями смывает остатки фиесты,

И исповедь душу мою очищает и тело.

Я — русский, а мама-Россия — у Бога невестой,

Другого в мужья моя Русь никогда не хотела.

А осень с улыбкой готовит желанную свадьбу.

* * *

Кровать — кинотеатр снов,

Будильник служит контролером,

Не признающим ни чинов,

Ни критиков, поющих хором.

Ложусь в кровать и вижу сны

О разном времени планеты,

От осени и до весны,

Как от заката до рассвета.

Мне снится летняя жара,

Песочный берег океана…

А также снится Ангара,

Байкал… Я в ранге капитана

Плыву с тобой и без тебя.

Сюжеты снов всегда различны,

Я в них живу, весь мир любя,

Все сны мои всегда приличны.

Перемещаюсь взад-вперед,

И вниз, и вверх… О, это чудо!

О, эти карусели нот,

О, край, где кем угодно буду!

И с кем угодно буду скор

Иль медленнее декаданса…

Но вновь будильник-контролер

Поведал о конце сеанса.

Но вечером другой сеанс…

* * *

Ямба нет, нет хорея,

От проблем нет просвета,

Солнце светит, не грея,

Вот и кончилось лето.

Скоро в школу детишкам,

Ждут их двойки в журналах,

Я подрос, даже слишком,

Мне одной парты мало.

Да и в классах мне тесно,

Рвусь я за город, в поле,

Постарел, если честно,

Так обидно до боли,

Что нет ямба с хореем.

* * *

Любая страсть имеет стрелы,

Они в колчанах у амуров.

Амуры метятся умело,

Для дурака находят дуру.

Мир сумасшествия огромен,

И дура с дураком красивы.

Нескромен тот, кто прежде скромен,

Не молчалив и молчаливый.

Любая страсть — любви основа,

Но жаль, что стрелы сгинут шумно,

А дураки и дуры снова,

Расставшись, превратятся в умных.

* * *

На трубе — петля,

На полу — табурет,

Одна нота — ля,

И висит поэт.

А душа на карниз,

В небеса без ног,

И нельзя вниз,

Здесь не прыг-скок.

Здесь другой мир,

Мы здесь будем все,

С лирами, без лир —

На одной полосе.

Горизонт прям,

До чудес — шаг.

И забыт срам,

И воспет враг.

До, ре, ми, фа…

В. В.

Сказал поэт, и загрустила

Переступившая черту:

«Неясен свет, когда светило

Лишь набирает высоту».

Не диссидент, не враг народа,

Он был до истины мастак:

У гениев своя порода:

Они всё делают не так.

Не так, но строчки прямо в темя,

И с каждой каплей резче боль,

Понять поможет только время,

Сума, тюрьма и алкоголь.

Он был поэт, его любила

Переступившая черту.

Был ясен свет, хотя светило

Лишь набирало высоту.

* * *

На границе жизни и стиха

Я живу, не ведая греха.

Сам себе судьбы не выбирая,

Становлюсь Адамом в кущах рая.

Подхожу к знакомому мне древу,

Жду со змием интриганку Еву…

Будущее где-то, но не рядом,

В прошлое смотреть — травиться ядом,

В настоящем, именно сейчас,

Наше счастье посещает нас.

* * *

Кто-то умрет,

Кто-то родится,

Кто-то допьет,

Кто-то опохмелится,

Кто-то родится,

Но не умрет,

Опохмелится,

Но не допьет.

Явь станет былью,

А быль станет мифом.

Время насилью

По низким тарифам

Выдаст возможность

Обратной дороги.

Неосторожность —

Причина тревоги.

Младшей сестрице

Не место в борделе,

Кавказские лица

Маячат в прицеле.

После стакана —

Рыжая белка.

Спросишь: «По плану?»,

Забью тебе «стрелку».

Так бы и жили,

Так бы и были:

Пили, курили,

Сажали, косили…

Но кто-то допьет,

Но кто-то умрет,

Кто-то спасется,

Кто-то спасет.

* * *

Я лучший из шутов страны дождливой,

Друг Гамлета, но принц, увы, не датский,

Не по годам стихами прозорливый,

Не генерал, не офицер, не штатский.

Я лучший внук семейства Чингисхана,

Друг Робеспьера и Антуанетты.

Храню свой камень мудрости в барханах,

Рифмуя все известные сюжеты.

Я правнук нерадивого Иуды,

Друг Понтия Пилата и Иисуса.

Надеюсь на бессмысленное чудо,

Нанизывая времена, как бусы.

* * *

Не ссорьтесь, мои ангелы, напрасно,

Я вас люблю обоих без сомненья,

И черное так сказочно прекрасно,

И белому я не найду сравненья.

Когда вы в ссоре — настроенья нету,

Я мучаюсь депрессией повсюду.

И черное стрелой стремится к свету,

И белое бьет вдребезги посуду.

Гармония двух ангелов — свобода,

Я чувствую — во мне живая сила.

И черный цвет навечно входит в моду,

И белое незаменимо мило.

* * *

Вот и время пришло

Расставлять запятые и точки,

За добро платит зло,

Стало тесно душе в одиночке.

Выхожу по УДО,

Ибо вел себя в целом примерно,

Жизнь на «после» и «до»

Разделила слова равномерно.

Ты со мной или нет?

Всё равно я с тобою навеки.

Завтра новый рассвет

Полноводьем наполнит все реки.

Поплыву наугад

В направленьи невидимой строчки,

Разве я виноват

В том, что всё — запятые и точки?

* * *

За осенью придет пора зимы,

Они уходят — остаемся мы.

Их убивают выстрелом в упор

(У нас в стране стреляют до сих пор).

А время — будто в ситечке вода:

Не удержать, но хочется всегда

Попробовать взглянуть с той стороны

Зеркал, хранящих сбывшиеся сны.

* * *

Отцвели хризантемы в саду,

Отыграли в оркестре все скрипки.

Старый дворник в похмельном бреду

Мне калитку открыл по ошибке.

На кого я, не знаю, похож,

Но однако присел на пороге

И достал из кармана свой нож

(Этой финкой подрезал я многих).

Пьяный дворник в момент протрезвел...

Отцвели хризантемы уже,

Отыграли в рок-группе гитары,

Вышла нянечка в сад в неглиже,

Видно, хочется праздника старой.

Дед как пьяный лежал, не живой,

Но старуха не знала о горе,

Нож от крови оттер я травой

(Чистый нож — аргумент в разговоре).

Похоть нянечки сгинула враз.

Отцвели хризантемы. Я встал,

Пнул ногами в углу барабаны,

Толкователи снов полистал,

Странно всё... Неразумно и странно.

Нож торчал, словно гвоздь, в косяке.

* * *

Ты даже не знаешь об этом,

Ты даже представить не можешь,

Ты видишь меня лишь поэтом.

А я? Я хочу ближе к коже.

Сними свои туфли, сбрось платье…

Я буду тебя до рассвета

Держать в своих крепких объятьях,

Ты плотью познаешь поэта.

Желанья мои похотливы,

Не те, что в стихах на бумаге.

О, как ты безумно красива,

О, как же я полон отваги.

Разденься, плевать на запреты,

Никто не узнает об этом.

А ты? Ты откроешь секреты,

Хранимые мной как поэтом.

* * *

Мы встретились как-то случайно

В те, ныне забытые, дни.

Ты помнишь мое: «Хочешь тайну?»,

Я помню твое: «Не тяни».

Мы пили вино из фужеров,

Затем целовались в тиши.

Ты помнишь мое: «Буду первым?»,

Я помню твое: «Поспеши».

И всё совершилось невольно,

Когда погасили мы свет.

Ты помнишь мое: «Было больно?»,

Я помню твое: «Знаешь, нет».

Потом встречи стали случайны,

Сияла и гасла звезда.

Ты помнишь мое: «Хочешь тайну?»,

Я помню твое: «Иногда».

* * *

Луна на небе, и в столице тишь.

Я этой тишью очень дорожу.

Сомнений нет — ты где-то рядом спишь,

Пришлю тебе привет и разбужу.

Твой телефон воскликнет — sms.

И мысль мелькнет — какой же он чудак…

Еще темны все площади небес,

Еще не ясно, как устроен мрак.

Я улыбнусь, предвидя — разбудил.

* * *

Продолжается вновь и опять,

И всё чаще грядут перемены,

Не просите у Бога распять,

Коль Голгофа не стала ареной.

Продолжается снова и вновь,

И победы даруют оковы,

Не просите у Бога любовь,

Коль распятье принять не готовы.

* * *

Я тебе улыбнусь. Ты ответишь улыбкой.

Мы еще не знакомы, но всё поправимо.

Жизнь твоя до меня романтична не шибко,

И моя до тебя. Как-то вроде бы мимо.

Я тебя поцелую. Ты тем же ответишь,

Никуда не спеша и спеша как-то странно.

Ты меня опьянишь, освятишь и осветишь,

Я три тысячи лун буду светлым и пьяным.

* * *

Пролетающей птицею время вне клетки,

Никакие силки не удержат старенья.

Вор в законе свой путь начинал с малолетки,

Юный Пушкин — с обычного стихотворенья.

Дышит в спину февраль, а за окнами — лето.

Для природы любые капризы красивы,

Выстрел в душу — поэта оставит поэтом.

А для жулика только побег — перспектива.

* * *

Ни в чем не отказывал. Жил и живу,

Умел и умею, хотел и хочу,

Пространство неволи свободой взорву

И светом от взрыва весь мир освещу.

А как ты хотела? Я просто дурак,

Я раненный в голову в гуще атак,

Несу собой свет, рассекающий мрак.

Отдашь свою душу. Всё будет не так,

Как было с тобою до встречи со мной.