ГДЕ-ТО РЯДОМ (26 - 30 апреля 2010)

Я на Мойке. Совсем где-то рядом

Музы часто сидели на крыше,

Страстный Пушкин с рассеянным взглядом

Где-то рядом мелодии слышал.

Он как был, так и будет повеса,

Дух его — вместе с духом Пальмиры,

И куда там рогатым Дантесам

С пистолетами в общество Лиры!

Я на площади у «Англетера»,

Где-то рядом подвыпивший слишком,

Потерявший надежду и веру,

И любовь златоглавый мальчишка

Улыбается в зеркало странно.

Где-то рядом и где-то не рядом

Поэтически славные страны.

Петербург, ты не стал Ленинградом.

И века, и эпохи вне срока,

И вне памяти жизни поэтов,

Я стою и мне так одиноко

От того, что всё есть рядом где-то.

* * *

Я превращаю нимб в порочный круг,

Чтоб стать святым без чьих-то назиданий,

Любовь, как прежде требует разлук,

Мучительных, и долгих ожиданий.

Я, крылья сбросив наземь, в ад спешу,

Чтобы понять, что сладость искушенья

Не в том, кто я, а в той, с кем я грешу,

С кем подхожу к черте опустошенья.

Я понимаю, как недолог путь,

Чтоб каждый день был чуть длиннее ночи,

Амуры стрелы направляют в грудь

И на безумства закрывают очи.

* * *

Мы время словно яркий шелк кроим,

Для нас ценнее нету полотна,

Тебе не обещаю быть твоим

Всю жизнь, поскольку жизнь не так длинна.

Я отдаю и вобщем-то беру

Эмоции на память — это так.

То в холод погружаюсь, то в жару,

Мне важен каждый вроде бы пустяк.

Целуй меня, как можешь только ты,

Нет времени для песен в пустоту,

Мы словно шелк кроим с тобой мечты

И воплощаем каждую мечту.

* * *

Поскучай по местам, где мы вместе еще не бывали

И по белым ночам, что не встретили в этом году,

Ведь на следующий год мы окажемся вместе едва ли

В этом городе снов и иллюзий в беспечном бреду.

Поскучай и представь всё, чего мы с тобою хотели

И чего не смогли в силу самых банальных причин,

А я после приду, чтоб стихи написать на постели,

О тебе и том, каково это в жизни мужчин

Всё мечтать и мечтать.

* * *

Я сыграл бы себя, будь на то воля Господа Бога,

Ибо, так как живу, не сумеет никто, никогда,

Светит солнце, чиста навека под ногами дорога,

Путеводная ночью сияет на небе звезда.

Я с лихвою всегда запасаюсь той жизненной жаждой,

Без которой не может творить и любить человек,

Я сыграл бы себя, если б смерть не лишила однажды,

Если б взял и прожил до конца мне отпущенный век.

* * *

А из зеркала смотрит в глаза мои, кажется, Бог,

Самый строгий судья, рассекающий время на дни,

Все мои искушенья закрыты на крепкий замок,

Я и Бог — в этом мире печали мы снова одни.

Страшный суд — моя совесть, ее-то уж не обмануть,

Поэтическим ветром наполнились все паруса,

От себя самого по фарватеру мне не свернуть,

Я лечу что есть силы на рифы, как на небеса.

Эх, ты, Имя Имен!.. Эх, вы, крылья мои, за спиной!..

Не увидеть вас в зеркало, как ты себя не крути,

Знаю, Бог, чтобы там ни случилось, до смерти со мной,

Отпусти мне грехи. Отпусти. Отпусти. Отпусти.

* * *

Прославят стихи после смерти

И Тему, и Сеню, и Сашу,

Биограф мой скажет: «Поверьте,

Алякин — всё лучшее наше».

На небе немало поэтов,

Которые с завистью белой

Добавят: «Ты сам выбрал это

В той жизни, когда носил тело».

* * *

Я стою под дождем, я люблю слушать пение птиц,

То, куда мы идем, вне земли не имеет границ,

Да и дождь не вода, а особый священный обряд,

Я смотрю в никуда и ловлю на себе чей-то взгляд.

Дождь дарует покой и смеряет немереный пыл,

Да и я не такой, много выпало перьев из крыл,

Но желанье летать просыпается снова и вновь,

Успеваю мечтать и храню как икону любовь.

Молча ангелы ждут — они стали похожи на птиц,

В тихом вальсе минут только дождь не имеет границ.

* * *

Свежий воздух желанной свободы

Я ищу уже долгие годы,

И найду его скоро. Едва

Загорится число «сорок два».

Это возраст последний поэта.

Мне не важно — зима или лето,

Лучше осень, чем там же весна,

Для глубокого, крепкого сна.

Не будите. Я был тем хорош,

Что идти не боялся на нож,

Потому, что я верил в слова —

Настоящий поэт в сорок два.

Я уйду и вверху помолюсь

За святую, великую Русь.

* * *

Я не боюсь распятий, я привык

Летать над суетой. В страницах книг

За Тайной Тайн, за Временем Времен

Разгадывая Имя всех Имен.

Кровь на снегу, иероглиф на песке,

Всю жизнь свою вися на волоске,

Я очень близок к Имени Имен,

И Тайне Тайн, и Времени Времен.

Там, где порок, там должен быть пророк.

Лишь поиску любви не важен срок.

За Тайной Тайн, за Именем Имен

Святая вечность Времени Времен.

* * *

Я помню, как дрался с матерой шпаною

За право гулять не своей стороною,

И всё было честно, и кодексы свято

Мы все соблюдали в столице когда-то.

Я помню гитар все блатные куплеты.

За них отдувались, в милиции где-то

Стоял на учете, не стал криминалом,

Хотя очень часто по жизни кидало.

Я помню войну с дрожью крупною в теле.

Там очень везло — пули мимо свистели.

В награду виски побелил сединою.

Все, кажется, было давно, не со мною.

Я помню, не помня, и знаю, не зная,

А может быть, жизнь с каждым разом иная?

* * *

Иллюзорная видимость силы наркотика в «ломке»,

Бледный Блок не дождался ответа своей незнакомки,

Одуревший от дури, не ставший кумиром Иуда,

Стал на кухне истории грязью с немытой посуды.

Пресмыкаются перед властями рабы-человечки,

Пастернак рассказал о Живаго зека Черной речки,

От любви к Айседоре Дункан лишь порезы на шее,

Любознательный мальчик Сергей скрылся c Будой в траншее.

Я могу без него, и без них одинаково броско,

В наше время не стыдно клеймиться клеймом «отморозка»,

Мне не надо прощений, прощаний… Из зоны вниманья,

Ухожу, сбросив нож в зону полного непониманья,

Прямо в небо без страха, без горести и без насилья

За моею спиной — необычно громадные крылья.

От любви и от счастья быть просто российским поэтом,

Ибо страсть быть собой наполняет божественным светом.

* * *

Два креста я ношу на груди,

На веревочках вместо цепочек,

У меня много строк впереди,

Запятых очень много и точек.

Тот, что с ангелом, первый мой крест —

Символ верности райским дорогам,

Он являет собой благовест,

С ним хочу я предстать перед Богом.

Крест второй — деревянный, и он

Сделан был на Афоне когда-то,

Я ношу на груди свой Афон

Со Спасителем Мира распятым.

И я, зная, что ждет впереди,

Не боюсь ни гвоздей, ни заточек,

Два креста я ношу на груди,

На веревочках вместо цепочек.

К 9-МУ МАЯ

Уже давно закончилась война,

Но до сих пор не заживают раны,

Великая, могучая страна

И ставшие бомжами ветераны.

Тех денег, что угрохали в парад,

Хватило бы им на всю жизнь. Поверьте,

Что в день Победы им не до наград,

Не умереть бы от голодной смерти.

А может быть, не кончилась война,

И праздновать победу еще рано,

До той поры, пока моя страна

Не изживет со света ветеранов?

* * *

От изгоев до гоев, из темени в свет,

Рассекая невежество, сея раскол,

Продирался на небо с земли рок-н-ролл

За припевом — припев, за куплетом — куплет.

Пусть вчерашний ефрейтор теперь генерал,

Нацепивши мундир он себя не нашел,

Рок-н-ролл уже мертв. Так ли мертв рок-н-ролл?

Если кожу с души я своей не содрал.

Я сегодня устрою такой свистопляс,

Взяв гитару, залезу с гитарой на стол,

Три аккорда моих возродят рок-н-ролл,

Потому, что он нужен нам здесь и сейчас.

* * *

Я смотрю на небо. Небо так далеко,

Что все, кто там не был, могут думать легко

О закрытых странах и открытых вратах

Знаешь, как ни странно, на одних понтах

Не увидишь края, не шагнешь за край,

Тот, кто ищет рая, не находит рай,

Я смотрю на небо, небо ждет меня,

Я еще там не был, но, тебя храня,

Как святую тайну, как мечты дорог,

Знаю не случайно, где любовь, там Бог.

* * *

Что б вы хотели, если б умели?

Все карусели сдули метели,

Жизнь после смерти — странная штука,

Письма в конверте. Сука-разлука.

Небо ночное звездно не всюду,

Ваше мучное жрать я не буду,

Невидаль тоже — сыпать деньгами!

Лучше — по роже, да сапогами.

Жали, хотели, но не дожали

Воют метели, всё от печали,

Иль от драки кровь на кастетах

Ранен Алякин, всех кто в поэтах

Больше — не меньше, меньше не надо,

К радости женщин, к горести чадам.

Много — не мало, мало — не много.

Время достало. Всё. Иду к Богу.

* * *

Столько создано, что не прочесть,

Я судьбу, словно книгу, листаю,

В моей жизни теперь уже есть

Всё, о чем и мечтал и мечтаю.

Это странно? Наверное, нет,

Не коптил я ни душу, ни небо,

Не собрал ни купюр, ни монет,

Никогда лицедеем я не был.

Часто прыгал без крыльев со скал

Вместе с ангелом песней крылатой,

И любовь я свою отыскал

Настоящей, живой, не распятой,

Не прижатою бытом к стене.

Вместе с ней книгу судеб листаю,

Потому-то и радостно мне,

Потому-то всё время летаю.

* * *

То ли ангелы, то ли бесы,

Те и эти — творенья Бога,

С неподдельным ко мне интересом

Расчищают на небо дорогу.

Я понять не могу, откуда

Всё берется, но радость эту

Принимая, другим не буду,

Буду вечно живым поэтом

И для ангелов, и для бесов.

* * *

Пистолет приставляю к виску,

Пуля знает, что проще в висок,

Пульсом боль ускоряет тоску,

В венах — кровь, а не яблочный сок.

Жизнь, мне данная Богом,— мираж,

Выбор сделанный явно не нов,

А в душе — обгоревший шалаш

И разруха на улице снов.

И во взгляде моем гаснет свет,

Скоро мир превратится во мглу,

Громкий выстрел. Упал пистолет,

Следом я, не дышу на полу.

* * *

Страх, как и прежде, нелюдим,

Тоска, как прежде, холодна,

Смотрю в огонь, а вижу дым

Смотрю в окно, а там — стена.

Пойду бессонницы напьюсь,

Вдали от неба полежу,

Я суеверен, я боюсь

Терять всё то, чем дорожу.

И будет утро, грянет свет,

Тоска растает наяву,

Любой вопрос найдет ответ.

Живу. Живу. Живу. Живу.