RATIO (20.11.11 — 07.03.2012)

«Я ВСЕГДА МЕЧТАЛ БЫТЬ РОК-ЗВЕЗДОЙ»

(Интервью в преддверии 43-летия)

— Что тебя больше побуждает к творчеству: трудности или ощущение гармонии?

— Желание видеть светлое, даже если в настоящее время вокруг тьма.

— От чего ты устаешь больше всего?

— От усталости. У меня есть такие строки:

Я знаю, насколько усталость

Труднее бывает, чем смерть...

— Когда приходится делать выбор, чем ты руководствуешься?

— Чувствами... и знаками.

— Что научило тебя прислушиваться к знакам?

— Желание слышать себя.

— Но внешний мир дает подсказки? Ты вообще веришь в судьбу или в личную ответственность?

— Я твердо убежден, что на всё воля Бога. Ему нравится играть в игру, чем-то напоминающую шахматы. Он в нее и играет. Кто-то — в черной армии, кто-то — в белой. Главное — понимать свои функции и возможности. И хуже переоценивать свою роль в этой игре, чем недооценивать ее. Он играет сам с собой, и Ему это, похоже, очень нравится. Но играет именно Он.

— Но всё-таки оценивает свою роль сам человек. Значит, есть какое-то пространство для самоопределения? Зачем же иначе человеку воля? Вот тебе — зачем?

— Затем, чтобы пройти свой путь до конца. Не все дни в моей жизни светлые, и не все ночи сонные, поэтому нужна воля для того, чтобы преодолевать временные трудности. В ответ на мою искренность я очень часто получаю откровенные удары зависти. Мои поступки зачастую истолковываются с точностью до наоборот, но постепенно я учусь не обращать на это внимания. Как ты думаешь, это можно сделать без воли?

— Думаю, нет. То есть ты всё-таки что-то решаешь. Хотя бы — оставаться на игровом поле или нет. А это уже много.

— Если ты имеешь в виду самоубийство, то, конечно, такой вопрос относится к области моих решений. По крайней мере, мне хочется в это верить.

— Давай лучше о жизни. Тем более, скоро твой день рождения. Что принес прошедший год, как тебя изменил?

— Мне трудно видеть себя со стороны, я не отмеряю жизнь датами. Очевидно, что я счастлив, как и в прошлом году.

— Ты много ездишь по миру, по стране. Что тебе ближе — ощущение путешествия или чувство дома?

— Ощущение нужности.

— Получается — учиться на чужом опыте?

— Скорее теоретически. Всё равно пока не ударишься по-настоящему, не прочувствуешь всю силу знания или незнания жизни.

— Тебе не понравился фильм «Высоцкий». Почему так нельзя показывать поэта, на твой взгляд?

— Потому что это не имеет никакого отношения к Владимиру Семеновичу Высоцкому. Никакого. В ряду русских и не только русских поэтов — это святое имя. И какие бы рога и копыта ему ни рисовали, особенно после смерти, никто не сможет осквернить того, что он создал, и как прожил то, что создал.

— Недавно был сделан новый спектакль по твоим стихам. Как ты воспринимаешь вторжение другого автора — режиссера — в твое творческое пространство?

— Мне было как минимум очень интересно, как факт. Я так переволновался, что напился «в хлам», хотя очень редко злоупотребляю алкоголем.

— Не возникло желания самому сделать постановку?

— Скорее нет, чем да. Я не могу заниматься статикой, мне нужно движение. И слова, которые я вчера складывал в строки, для меня, как и эмоции, переживаются один раз. Мне было бы очень тяжело репетировать одно и то же. Но при этом я всегда мечтал быть рок-звездой.

— Ты пишешь стихи, когда приходит вдохновение?

— Я, к сожалению, не могу точно определить понятие вдохновения. Может быть, то состояние, в котором я пишу, и есть вдохновение.

— Для тебя существует разделение на женскую и мужскую поэзию? Возможно ли оно вообще? И если да, то по какому принципу ты их различаешь?

— В моем представлении разделение существует, потому что для меня муза — женщина. И стихи мои обращены именно к женщине. Женщина — это один из языков общения с Богом. Через женщину я познаю все чувства от любви до... Испытываю все возможные эмоции. Наверное, женская поэзия существует. Наверное.

— Как ты считаешь, существует ли особый статус поэта? Чувствуешь ли ты изменение в отношении к своему делу?

— Однозначно, существует, и он, в первую очередь, влияет на отношение к самому себе. Я пишу и всегда писал только для себя. Мои стихи в первую очередь исповедь, а уж потом проповедь, и никак не наоборот. Я не продаю свои книги, потому что глупо продавать исповедь, но если кому-то близки мои мысли, я с удовольствием ими поделюсь. Со временем я начинаю что-то понимать и менять в себе, и, конечно же, меняется отношение к делу, делу всей моей жизни.

— Чтение на публике доставляет тебе удовольствие?

— Да.

— Что бы ты считал настоящим признанием себя как поэта?

— Я знаю, как это бывает после смерти. Но не знаю, как это при жизни должно быть, чтобы не мешало жить. Не знаю. И, думаю, никто не знает.

Анна Зозо

* * *

Жить святителем пламенной страсти,

Оппозицией страху и власти,

Выделять в компромиссах контрасты,

И при этом не быть педерастом.

Вот она — сущность русских поэтов.

* * *

Порог боли — предел страха.

Долой роли! Тоску на х..!

Порог боли. Открой небо.

Исход воли — стакан с хлебом.

Порог боли. Пройдут годы

Не на гастроли, а в край свободы,

Порог боли пройдя быстро.

* * *

В каждом омуте вижу брод

И иду, обнажив оскал,

По ту сторону зеркала тот,

Для которого я — идеал.

Его совесть во всем чиста,

Не ломал он по жизни дров,

В блеске глаз его пустота

Вторит мне, говоря без слов.

Для него каждый омут — брод,

Да и свят он, где я не свят,

По ту сторону зеркала тот,

Кого все зеркала кривят.

* * *

Суета, всё вокруг суета,

Нету времени просто уснуть,

Понимаю всё больше Христа,

Не хочу, не могу как-нибудь

Тратить жизнь в ожидании сна,

Что придет в ночь последнюю вдруг,

И останется только весна

Зеленеющим полем вокруг.

Ледоход без меня будет вновь,

Будет синь над землею чиста,

Мне б уйти, но оставить любовь,

Доказав, что не всё суета.

* * *

Надеюсь только на Бога,

О светлом чаще мечтаю,

А жить осталось немного,

И лед нескоро растает.

Уже не так давит совесть,

Не так влекут к себе страны,

Я написал свою повесть,

Хотя хотелось — романы.

А с неба смотрят устало,

Один — как смоль, другой — в белом,

Им плеч моих стало мало,

Иль быть со мной надоело.

Я ж сам иду по дорогам,

Не внемля праздным советам,

Надеюсь только на Бога,

Спасибо Богу за это.

* * *

Стремительная паника минут,

Нацеленные явно мимо взгляды

В мгновенье ока лучшее сомнут,

И только небо будет где-то рядом.

И фото на столе, и ширь окна —

Мой одинокий мир в большой вселенной,

Средь холода зимы моя весна —

Росток, пробивший все пласты и стены.

Скажи мне, память, где я жил не так?

Сомкни объятья, закружи в потоке,

Меня пугает мрак и полумрак,

Я не усвоил все твои уроки.

Оценка в виде страшного креста —

Особый плюс к имеющейся роли,

Я прямо в небо выпрыгну с моста,

Оставив за собой пороги боли,

Стремительную панику минут,

Нацеленные явно мимо взгляды.

* * *

Играла жизнь, пуская в небо стрелы,

Струна души дрожала тетивой,

От тяжких дум не вздрагивало тело

И радовало мыслью, что живой.

Был новый день отмечен божьей лаской,

Был солнцу рад, шагая по кривой,

И не смотрел на серый дом с опаской,

Поскольку знал, что всё еще живой.

* * *

Я всё чаще не чувствую бритв,

Да и кровь по земле — только кровь,

Верю в вечность души и молитв,

И, конечно же, верю в любовь.

Время, в общем-то, меткий стрелок,

Мне насквозь продырявило грудь,

Я живой, потому что жив Бог,

Стуком сердца отмерен мой путь.

И, конечно, не чувствую бритв,

Тех, что ноги изрезали в кровь,

Верю в вечность души и молитв,

И, конечно же, верю в любовь.

* * *

Случайная встреча. Минет в туалете.

Мы гасим все свечи, как взрослые дети,

Тебе — прямо в небо, и мне тоже рядом,

Паденьем я не был, но был звездопадом.

Ошибка, улыбка, расставлены точки,

Звучит где то скрипка. Я выжат до строчки.

Покоится семя. Случайность минетит.

И время — не время, где память не светит.

* * *

Все не так и всё так,

Уходящий вверх шаг,

Жизнь — обычный пустяк,

Два глагола — встань, ляг.

За открытым окном,

Без вина и с вином,

Жизнь окончится сном,

В храм не впишется дом.

Пыль сметает с дорог

Ветер собственных строк,

Жизнь — ничто без тревог,

Две стрелы — смог, не смог.

Чисел выбитых ряд,

С неба брошен снаряд,

Жизнь запомнит лишь взгляд,

Где нектар, там и яд.

* * *

Композитор земных какофоний,

Не маньяк я и не «голубой»,

Коронован в «поэты в законе»

И особенно признан тобой.

Ты — Богиня, и это понятно

По потоку направленных строк,

Я до неба с тобой и обратно,

Постоянно, не зная тревог.

Время нам раздвигает границы,

Ибо вечность для нас не предел,

Наши души — свободные птицы,

Я тебя лишь искал и хотел

Средь земных, неземных какофоний,

Среди ангелов, прущих гурьбой.

Коронован в «поэты в законе»

И особенно признан тобой.

* * *

Как же в мире жить непросто

Людям маленького роста,

Никакие каблуки

Не спасают от тоски.

Дети выше, девы выше,

От фактуры сносит «крыши»,

И понятно, и резонно,

Почему в Наполеоны

Рвутся маленькие люди,

Роста нет и впредь не будет.

* * *

Быть бы с собою в ладу,

Видеть бы в реках мосты,

Верю, что не пропаду,

Знаю, как счастлива ты.

Всюду — невыпавший снег,

Город хранит мою грусть.

Слышишь, родной человек?

Холодно здесь. Ну и пусть.

Быть бы с собою в ладу.

* * *

Не ломали шпаг над головой,

Не кромсали знамя на куски,

И в лесах не ухали совой,

И не угасали от тоски.

Вечер был до чудного хорош,

Помнился особенный изгиб,

И никто не обнажил свой нож,

И никто нелепо не погиб.

Вот такая вечная весна.

Почему? Ответить не берусь.

Где ненастоящая война,

Там всегда придуманная Русь.

* * *

Люблю тебя, ты помни только это,

Всё остальное можно позабыть,

Ты для меня — и часть, и море света,

Ты научила верить и любить

Тебя, себя и жизнь, и...

* * *

Я сам отказался когда-то

От участи ангелов, птиц,

Мое одиночество свято,

Поскольку не знает границ.

И небо мне домом не стало,

Как, впрочем, не стала и твердь,

Я знаю, насколько усталость

Сильнее бывает, чем смерть.

Взвалив все заботы на плечи,

Стараюсь не видеть тревог,

Горят во спасение свечи,

Я жив, значит, жив во мне Бог.

* * *

Самое трудное в любом споре — убедить самого себя.

* * *

Бедный Йорик, от лести болит голова,

Ибо веру смешали с золой,

Нет надежды, повсюду мир радостно-злой,

Потеряли смысл даже слова.

Бедный Йорик, твой Гамлет смертельно устал,

В снах бесцветных не видя просвет,

Там, где глупый вопрос ищет умный ответ,

Бесполезен любой пьедестал.

* * *

Боюсь всего, чего могу бояться,

Люблю е...ть не меньше, чем е...ться,

Сам не курю, терплю, когда другие,

Подвержен беспричинно ностальгии,

Смотрю вперед и не смотрю под ноги,

Из года в год со мной все судьи строги,

Да и не судьи судят тоже строго,

Любое мало — бесконечно много,

Я не боюсь того, что все боятся,

Живым из жизни шансов нет съе...ться.

* * *

Я дождусь, безусловно, весны,

Светлым словом по небу рисуя,

А потом отыщу свои сны,

Где все те, с кем не встретился всуе.

Там, где больше не нужно спешить,

Я позволю себе сигареты

Иль табак буду солнцем сушить,

Пусть простят меня звезды за это.

Очень хочется просто смотреть,

Как покроется луг изумрудом,

Обещаю быть вежливым впредь

К тем, с которыми нынче не буду.

Жизнь моя, дорожу каждым днем,

Каждым часом и каждым мгновением,

Знаю, если рвану иль рванем,

Всех наполню своим вдохновением,

Тем, с которым дождался весны.

* * *

Голодным — плохо. Переевшим — хуже.

Свободным духом — все ветра наружу,

Как бредит ночь пришествием рассвета,

Так и зима весну считает летом.

Стою, смотрю и верю лишь в удачу,

Всё только так. Лишь так, а не иначе.

* * *

Пути-дороги разошлись,

Нет в паспортах на небо виз,

Все, чьи надежды не сбылись,

Те вверх ушли и смотрят вниз.

* * *

Вот и год пролетел... Что должно было быть, то и было,

Впереди еще жизнь, еще нами не пройденный путь,

Я желаю добра, пусть на всё хватит воли и силы,

Пусть во имя любви мерным стуком наполнится грудь.

Вот и год позади, непростой, но отсчитанный днями,

Всё плохое ушло и, надеюсь, ушло навсегда,

Впереди еще жизнь. Пусть сияют на елке огнями

Исполненья желаний в идущие с неба года.

* * *

Иду и не знаю, что будет еще впереди,

Земля под ногами, на небе сияет звезда,

Печать одиночества — словно наколка в груди,

Ее не сотрешь и не смоешь — она навсегда.

Наследие жизней, что прожиты были не зря,

В моем настоящем играет особую роль,

Печать одиночества — исповедь календаря,

Ее не забудешь, как рану, хранящую боль.

* * *

Всё чаще одиночество в чести,

Всё чаще совесть в счет включает время,

Всё реже начинает не везти,

Всё реже разбазариваю семя

Той мудрости, что глупостей итог,

Тех радостей, что собирал по крохам,

То многое, к чему прийти не смог,

Мне не дало пройти по жизни плохо.

Прощения прося, прощаю всех,

В стихах моих полно любви и света,

Поверьте, одиночество — не грех,

Коль нет без одиночества поэта.

О графоманах я не говорю,

Кто не судил себя словами — тоже.

Творю, горю, творю, горю, творю,

Чтоб на душе не оставалось кожи.

* * *

Там, где снег одиночества бел,

Где от крови в горах ни следа,

Где я, бледный от счастья, робел,

И куда не ведут поезда,

Эдельвейс моих песен цветет,

Там ручьи чище пролитых слез,

Там душа с соловьями поет,

И там гейзеры, гейзеры грез,

Там с луной обвенчали звезду,

Там эмоции хлещут за край,

Лишь услышь меня, я приведу

В этот мною придуманный рай.

* * *

Дни и ночи, желания, страсть, вдохновение

И падение вниз и тяжелый подъем,

И жара, и мороз, и ветров дуновение,

И стремление быть одному и вдвоем.

Город делает вид, что не помнит ни грамма,

Я давно не вмещаюсь в привычный формат,

SMS’ка — теперь, а тогда — телеграмма

Без билета отправит меня в Ленинград.

Но без Цоя тоска, без СашБаша там скука,

Я их встречу потом, если выпадет масть,

Одиночество — это такая наука,

С ней дружны вдохновенье, желание, страсть.

И падение вниз, чтоб подняться к вершине,

Чтобы снова упасть и подняться опять,

Я по встречке несусь на спортивной машине,

Я давно не приемлю движение вспять.

Только солнце в лицо и ветров дуновение,

Мне не нужен спокойный домашний уют,

Дни и ночи, желание, страсть, вдохновение,

В этом странном меню много сказочных блюд.

* * *

Нас не так уж осталось мало,

Нам еще предстоит так много,

От конца путь пройти в начало,

Заслужив в сердце милость Бога.

Рождество — ночь любви и света,

Помолюсь я на лик Иисуса,

Он на нас смотрит с неба где-то,

Стало счастье другого вкуса.

Грешных много. Безгрешных мало.

От любви на душе тревога,

Путь пройти б от конца в начало,

Заслужив в сердце милость Бога.

Рождество. Ярко светят свечи,

С неба смотрит Иисус на землю,

А я жду самой главной встречи

И в душе всем молитвам внемлю.

Нас не так уж, живущих, мало,

Призадуматься — очень много,

Путь пройдем от конца в начало,

Заслужив в сердце милость Бога.

* * *

Как жаль, что больше нет моей гитары,

Что песен не пою и не пишу,

Не потому, что стал душою старым,

Не оттого, что с музами грешу.

Я сам из тех, чье детство вечно свято,

Я в снах в своих гитару не терял,

Но все мои любимые девчата

Ушли вперед, а я навек застрял

Средь песен ненаписанных, неспетых.

Гитары нет, но хочется всегда

В тот лагерь пионерский, где рассветы,

Костры, зарницы, где горит звезда

Моей любви.

Как жаль — гитары нету...

* * *

В пустынной столице не так одиноко,

Я езжу без пробок по памяти лет,

Вот тут я звездою подпольного рока

Был, кажется, в детстве. Горяч еще след

На странно-дожившей доныне тетрадке,

Всё было и не было. Зря не проснусь,

Судьба, как и раньше, гадает загадки,

Храни меня вечность, когда я вернусь.

Троллейбусы стали немного другие,

Метро и трамваи сменили маршрут,

Я добрый заложник своей ностальгии,

Мечты, сны и сказки во мне не умрут.

В столице, в которой другим одиноко.

* * *

Кому всё это нужно без меня?!

Бессонница, вопросы и ответы,

И холод льда, и жаркий вкус огня,

И посланные в никуда приветы.

Всё в мире — цирк, при этом — шапито,

Для выбора нет времени и места,

Жизнь до меня и без меня — не то,

Так не грусти же, Божия невеста.

Я сам пришел, точнее отыскал

Тебя такую — лучшую на свете,

За наше счастье подними бокал,

Мы вновь с тобой невинные, как дети.

Весь этот мир давно ничто без нас.

* * *

Очень скоро разрушу шаблоны

И раздвину границы времен,

Мне чужды все земные иконы,

Я храню только Имя Имен.

Годы — дым. Всё прошедшее — свято,

Только память не помнит тревог,

Я мечтал о свободе когда-то,

А свободы заметить не смог.

Не кресты мне страшны, не могилы,

Даже суд не пугает ничуть,

Я хочу отыскать в себе силы,

Чтоб пройти до конца этот путь.

Молодым или, может быть, юным,

Разорвав в клочья путы времен,

Для чего мне нужны в нервах струны?

Чтобы чувствовать Имя Имен.

* * *

Мне всё труднее находить

Язык с тем миром, что вокруг,

Мне всё труднее проходить

За ладом — лад, за кругом — круг.

Мне всё труднее понимать

Обычных слов искомый знак,

Мне всё труднее принимать

Удар, заложенный в кулак.

Мне всё труднее быть собой

Среди неискренних, как ложь,

Мне всё труднее за судьбой

В ночи искать свой финский нож.

* * *

Как тогда я не мог, так теперь я могу,

За потоками строк лишь печаль берегу.

* * *

Отведенных минут до обидного мало,

Мой последний приют — явно чье-то начало.

* * *

В одну сторону билет

Всем, кто призван в гости к Богу,

Облака — душ взятых след,

Ночь с земли сметет тревогу.

Жизнь опять находит смерть

Как благое завершенье,

Расступись, земная твердь,

И прими сие прошенье

За себя и всех, кто вдруг

Ввысь получит вызов всуе,

Навсегда ушел испуг,

Бог колоду сам тасует.

* * *

Желаю здоровья на долгие годы,

Желаю вам солнца среди непогоды,

Удачи желаю, карьерного роста,

Любви. Без любви в жизни очень непросто.

Послание это я вам посылаю

Со всем, чего искренне в жизни желаю.

* * *

Без вдохновенья не пишу,

Без наслажденья не грешу,

Прощая, денег не прошу,

Дышу, дышу, дышу, дышу.

Война — ненужная резня,

Свобода — святости родня,

Мир пуст без страсти и огня,

И без меня, меня, меня.

* * *

С портрета — Пушкин, рядом — «Англетер»,

Узнаешь небо по мерцанью звезд?!

Мне ни к чему признание гетер,

Я принял жизнь как самый строгий пост.

Потоки рифм и строчек — сквозь меня.

Спи, Петербург. Я всё равно не сплю.

Смешенье чувств — рождения огня,

Дорога от неведения к «люблю».

* * *

Сумасшедшим назови, любя,

Я с ума сошел из-за тебя.

* * *

Вокруг люди в масках. Я путаюсь в поисках лиц,

Не скрытых под масками, и ошибаюсь порой,

Всё меньше и меньше на глобусе мира столиц,

В которых действительно нужен романтик-герой.

Несказанным словом в фальшивых кругах дорожу,

Мне небо забором, я знаю, где можно пролезть,

Но так ли охота на этом присвоить маржу?

Я даже в гробу не смогу полюбить зло и лесть.

* * *

У времени часы спешат всегда,

За исключеньем явной несвободы,

Но до тех пор, пока ведет звезда,

Я ждал и жду чудес от небосвода.

Весь мир вокруг был создан для меня,

Очерчен списком тем и жаждой слова,

Я ждал и жду суть истин от огня,

Чтоб умереть и чтоб воскреснуть снова.

В познаньи женщин спрятана печаль,

Я ждал и жду, когда исчезнет скука,

Мне ничего из прошлого не жаль,

Где тишина, там поле действий звука.

Я ждал и жду, когда обмякнет твердь

И свежий ветер тормознет мгновенье,

Не потому, что жизнь не любит смерть,

А потому, что в смерти вдохновенье.

ШЕСТОЕ (НЕ ПОСЛЕДНЕЕ) ПИСЬМО

Привет тебе! Я всё еще живой,

На дне реки мой черный пистолет,

Никто не стер из памяти тех лет,

Всё то же небо дышит синевой.

Теперь, когда другою стала ты,

Другим теперь предстать могу и я,

Лишь память набивается в друзья,

Где все иные истины пусты.

Пусть время смоет мелочность обид,

Необратимость всех событий — бред,

Любая лесть наносит только вред,

Любое отражение кривит.

P. S.

Лишь помни — я храню твою любовь,

А ты храни того, кто лучше всех.

Я не смеюсь. К чему сегодня смех?

Люблю тебя. Я повторяю вновь.

* * *

Я, конечно, вернусь, потому что уйти не могу,

Потому что не лгу, ни тебе, ни себе я не лгу,

Время в вечном долгу. Я, конечно, вернусь, только жди,

Я любовь берегу. Мне плевать на снега и дожди.

Я, конечно, вернусь, как случалось не раз и не два,

Потому что всегда откровеннее смерти слова,

И лишь только едва вдруг раскроются двери небес,

Всех глубин синева подтвердит появление чудес.

Я, конечно, вернусь.

* * *

А ты почти не одета,

Увидел я совсем близко:

Чулки черного цвета,

Под ноль побритая «киска»,

Призывный взгляд, как у бл...ди,

Вкусившей крепкого зелья,

Пойдем со мной страсти ради

В мир озорного веселья.

К чему расходовать нервы,

Всё будет лучше, чем прежде,

Я закажу тебе «первый»,

Останься в этой одежде,

В чулках черного цвета,

Не прячь бритую «киску»,

Любовь, воспетая где-то,

У нас с тобой совсем близко.

* * *

Для разврата всегда есть причины,

А иначе — какой я мужчина,

Если взглядом не в силах зажечь,

Ради самых неистовых встреч

До утра изливаясь стихами,

Вперемешку с вином и грехами,

Разбивая об стены бокалы,

От конца устремляясь к началу,

Как ни с кем будь со мной откровенна,

Можно всё с моим вздыбленным членом,

Не ищи оправданьям причины,

Для тебя я — герой, я — мужчина,

С кем не страшно сегодня зажечь.

С кем хотелось немедленно лечь

Средь зеркал и в помятой постели,

С энергетикой радости в теле,

Просто вые...анной и счастливой,

Но от этого только красивой.

* * *

Где романтика — пух, там сомнения — в прах,

Ветер — гордый пастух, ворожит на кострах,

Я смотрю и молчу, мало ль в мире чудес,

Я полвека лечу песням наперерез.

Одиночество — пух, бессознательность — страх,

Мой воинственный дух, закаленный в кострах —

Тот же ветер.

* * *

Ну вот и старый Новый год

Бразды правления берет,

А посему желаю чуда,

Любви, удач во всём и всюду,

Здоровья, радости, улыбок,

Поменьше сделанных ошибок,

Побед без грусти и печали,

Всего, о чем давно мечтали,

Желаю солнечной погоды.

Нас всех со старым Новым годом!

* * *

Лишь на землю упали листы,

Перелетные птицы — на юг,

А на север — всё те же мечты

Вместо вечных метелей и вьюг.

Не боюсь ничего, кроме скуки,

А особенно — смертной тоски,

Размыкаю сплетенные руки,

Спрятав прошлые беды в пески.

* * *

Нам еще создадут нежеланную славу,

В стройных мыслей редут бросив бомбой отраву,

И не раз упрекнут за беспечные годы,

Но ни пряник, ни кнут не затмят лик свободы.

Пламя страсти в груди, а не глупые черти,

Еще жизнь впереди без заказанной смерти,

Пусть прольются дожди, но в земной круговерти

Будет главное — жди доброй вести в конверте.

И плевать на раздрай, на ненужную славу,

Там где life, там и кайф с неберущей отравой.

* * *

Кто заплатит мне больше, чем я заплачу себе сам?

Нет, не денег, а мыслей и строк, что пошлю небесам.

* * *

Мне уже сорок три — это, в общем-то, очень немало,

Если небо коптить и топтать землю день ото дня,

Я не создал себе ни империи, ни капитала,

Я, как прежде, уверен, что мир не живет без меня.

Мне еще сорок три — это меньше, и меньше намного,

Чем способен прожить обожающий жизнь человек,

Я надеюсь на всё, что мне послано Господом Богом,

Я готов, если нужно, мгновеньями выложить век.

Мне уже сорок три — это больше, чем нужно поэту,

В моей жизни любовь, как и прежде,— основа основ,

Я не помню врагов, что бессмысленно канули в лету,

Я, как прежде, живу ощущением радости снов.

* * *

Не боюсь, что лед

Сверху, снизу... Плевать!

Всё земное не в счет,

Не хочу уставать

И всё время спешу,

И все годы лечу

От того, чем дышу,

В то, куда так хочу.

Всё плохое пройдет,

Не погаснет звезда,

Сверху — лед, снизу — лед...

Наплевать! Ерунда!

* * *

Как ты, муза? В чем мои грехи?

Кто в меня нацелит пистолет?

Вдохновение — это лишь стихи?

Сколько нам с тобой отпустят лет?

Кто ты, муза? Почему со мной?

Сколько нам с тобой отпустит Бог?

Помнишь всё, что создано весной?

Далеко ли звездный мой порог?

Кто ты, муза? Почему грущу?

Для чего веду смертельный бой?

Сколько лет себе я отпущу?

Сколько лет отпустят нам с тобой?

* * *

Моя нежность к тебе не имеет предела,

Хотя внешне всё кажется, может, не так,

Я люблю твою душу, люблю твое тело,

Я люблю тобой каждый несделанный шаг.

Я люблю этот воздух, которым ты дышишь,

Я люблю это солнце и эту луну,

Я люблю тебя, милая. Слышишь? Ты слышишь?

Я люблю в тебе всё, а не только весну.

Моя нежность к тебе не имеет предела.

* * *

Шаг до вечности — весь из мгновений,

Центр радости — в сердце дождя,

Улыбнись мне, мое вдохновенье,

Всех с ума беззаботно сведя

Красотой лучезарной улыбки,

Ярким блеском прекраснейших глаз,

Жизнь всегда баловала не шибко,

Всё волшебное — только сейчас.

Видишь, пишется сказка иная,

В ней добро выше лютого зла,

Мы по вечности путь начинаем,

В ней мгновениям нету числа,

И никто нам не выкатит счета,

Мимоходом меж тропок пройдя,

Вдохновение выдумал кто-то

В центре радости, в сердце дождя.

* * *

Нараспашку в любую погоду,

Мимо черных углов, по прямой

Я пытаюсь, не чувствуя моду,

Постоянно стремиться домой.

Прямо в небо, где ангелы всюду,

Где без тела летает душа,

Знаю точно — когда-то там буду,

Знаю. Но не могу не спеша.

* * *

Что сказать, показать, заказать, растерзать,

Для кого и зачем все узлы завязать.

Почему б мне не знать и простить эту знать?

Не могу, не хочу жизнь с нуля начинать.

Новый день, новый лик обнаженной луны,

Сны отбросили тень на причуды весны,

И дороги нужны, и печали важны,

Радости суждены солнцу в ранге княжны.

Только князь лезет в грязь,

Разорвав с ратью связь,

И истории вязь — лишь истории вязь,

Не сказать, передать, не продать, не предать,

Всюду звезды видать. Но руки не подать.

Вот таков он, закон. Отбиваю поклон,

Истукан средь икон, в лавке с чашками слон.

Ничего ни сказать, чтоб судьбу предсказать,

Только струны терзать. Только туже вязать...

* * *

Хоккей — это Рига и Минск, и Мытищи,

Москва, Петербург... Городов таких тыщи,

Где любят хоккей, где, болея, рвут глотки,

Хоккей — это повод по пиву и водке,

Хоккей — это круче всех пряников черта,

Хоккей — настоящий российский вид спорта.

* * *

Пусть меня не поймут, потому что понять невозможно,

Пусть меня предадут, если это облегчит печаль,

Пусть совсем упростят, если ложное кажется сложным,

Пусть... Плевать и послать в непроглядно ненужную даль.

Я во многом не прост, и со мной тяжело до рассвета,

Я совсем не пророк — я, скорее, порок иль упрек,

Для меня в этой жизни покоя давно уже нету,

Потому что не я себе карму поэта предрек.

* * *

Оставьте на потом слова и краски,

Я скоро сам представлю смысл развязки,

Сюжет не нов. Спасая свою лиру,

Уйду туда, где не доступен миру.

* * *

Хочет Имя Имен сквозь познанье любви — прямо к слову,

Слишком много не то и не те, но проделанный путь

Обнажил тишину, темнота стала к свету готова,

Бесконечные звуки наполнили рифмами грудь.

Это Время Времен постирало следы на паркете,

Но при этом на небе открылись внезапно врата,

И промчался ямщик, спрятав что-то такое в карете,

От чего стало ясно, насколько пуста суета.

Рай — за Тайною Тайн, я надеюсь познать это чудо,

Спелых яблок вкушу, если снимется с древа табу,

Жаль, не стану другим, потому что другим я не буду,

Мне — Награда Наград, если с дыркой в дубовом гробу.

Вера Силою Сил привела и оставила тело

Разбираться с душой, вознеся на погост палача,

Рядом что-то неслось или черною птицей летело,

Я не понял, зачем, но в руках моих — крест и свеча.

ОТВЕТ В. С. ВЫСОЦКОМУ

(БАЛЛАДА УШЕДШЕМУ В РАЙ)

Не мой билет. Не мой вагон.

Не в лучшем виде. Слава богу, не дано

В цветном раю увидеть сон,

Трехвековое непрерывное кино,

Не позади и не сняты

Все отпечатки, и я нужен здесь живьем,

Спасибо всё ж, что здесь был ты,

Так легче крест нести, так легче на подъем,

Вот и сбывается всё, что пророчится,

Уходит поезд без меня — счастливый путь!

Раз в сорок три по отчеству не хочется,

Не умираю, а лишь пробую уснуть.

Ты там в раю. Не унывай!

И не кричи, спасая души от тревог,

Лишь связь времен не обрывай,

Будь рядом с Богом там, ведь есть, конечно, Бог,

И передай ему привет,

А позабудешь — я обид не соберу,

Осталось мне немного лет,

Я пошустрю и, как положено, умру.

Вот и сбывается всё, что пророчится,

Уходит поезд без меня — счастливый путь!

Раз в сорок три по отчеству не хочется,

Не умираю, а лишь пробую уснуть,

Не всем в раю поспать дано,

Спокойно спи, и в снах явившихся смотри

Земную жизнь. Мое кино.

Мои сложившиеся в строки сорок три.

* * *

Жизнь без тебя пошла б иным путем,

Не исключаю, что, скорее, вниз,

Но появился ты, мой сын Артем —

Подарок много лучший, чем сюрприз.

Тут мало просто совпаденья дат,

Тут Божий дар в благие тридцать три,

Я счастлив, я в душе безумно рад,

Ты — всё мое, как строго ни смотри.

И в этот день желаю — будь здоров,

Удачлив, смел, находчив и красив.

С друзьями щедр будь, к врагам суров,

Храни, Артемка, только позитив.

* * *

Обижаться давно нет серьезных причин,

Унижаться не хочется, и не могу,

Мне не выгорел пост, мне не выдали чин,

Слава богу, всё это отдали врагу.

Чем важнее мой враг, тем серьезней борьба,

В гуще дней даже снег со следами крови,

Как же мне повезло — у меня вся судьба

Сплошь и рядом во всех состояньях любви.

Пусть вращается шар. Пусть листвою горит,

Пусть цветами цветет, зеленеет травой,

Пусть сияние солнышко благо дарит,

Пусть луна, как фонарь, всюду над головой.

* * *

Собираю «Лего» до утра,

Жду, когда опять придет рассвет,

Жизнь поэта — странная игра,

Для него вопрос — уже ответ.

Ночь длина, часы с «кукушкой» спят,

Тени за окном наводят хмарь,

Жизнь поэта в вены вводит яд

Тем, что безутешен календарь.

Сколько пыли «Лего» соберет —

Догадаться можно без проблем,

Жизнь поэта — то огонь, то лед,

Он не нужен, ибо нужен всем.

Жаль, что после смерти, видит бог.

* * *

Ты меня не поймешь. Это трудно понять.

Я не очень стремлюсь находить компромисс,

Всё вокруг — зеркала. На какое пенять?

Улыбнитесь, мадам, фрау, леди иль мисс,

Госпожа, милый друг... Вековая тоска

Пролегла между нами, куда ни взгляни,

Притупляется взор, холодеет рука,

Звезды гаснут на небе, как будто огни.

Я покончу с собой, в том сомнения нет,

В завещаньи оставлю любви семена,

Недописанный мной самый лучший сонет

Прочитает в ночи молодая луна.

Вместо фрау — мадам, леди или же мисс...

Госпожи, для которых я — просто чудак,

Не нашедший в своей же судьбе компромисс,

Потому что для света всегда нужен мрак.

* * *

В потоках дней, ночей, часов, минут

Жизнь — как театр с комедией и драмой,

Меня пусть все за что-то упрекнут,

Плевать на всех, не упрекала б мама.

Мне самому за сорок. Спору нет,

Мной созданы спектакли, песни, книжки...

В крупнейшем банке я сейчас — зампред,

Плевать, для мамы всё равно — мальчишка.

Так было, есть и будет, видит бог,

Жизнь без твоей заботы — невозможна,

И я желаю меньше нам тревог,

Хоть обойтись без них сегодня сложно.

Здоровья, мама, самых светлых лет,

Еще полвека будь нам всем опорой!

И так же плюй на то, что я — зампред,

Ругай меня за дырки «Юникора».

* * *

В моем царстве нехоженых строк

Я с подачи двух ангелов — бог.

И я Бога, как Бога молю:

«Дай мне всё, что я в жизни люблю,

А люблю я двух ангелов лик,

Мир любви моей очень велик,

Я люблю эту жизнь, этот рок

В моем царстве нехоженых строк».

* * *

А в Москве — холода,

А в Багдаде — беда,

В Тегеране — война,

На Сейшелах — весна,

Среди туч — динамит,

Без огня не дымит,

Ставлю небу на вид,

Избегаю обид,

Сухость сказанных фраз,

Просьба — мягкий приказ,

Кто-то впрягся за нас,

Покоривши Парнас.

Победившему зло,

За Полярным — тепло,

И в Москве — холода,

Верю не навсегда.

* * *

Немало утечет из рек воды,

Но что б потом ни совершилось с нами,

О днях земных останутся следы

На тех листах, что не осилит пламя.

И не ослабнет к теме интерес,

И не уймет ни в чьей душе тревогу,

Любовь земная выше всех небес,

Она исходит и приводит к Богу.

* * *

Даже страхи пройдут, даже сбудутся строчки,

Даже время устанет «тик-такать» в ночи,

Даже все запятые дотянут до точки,

Даже хватит тепла от церковной свечи,

Даже небо прольет все ненужные воды,

Даже высохнут слезы под игом огня,

Даже если всегда будет ясной погода,

Всё равно будет мало всего без меня.

Мы в миру тяжелы, но легки на поминках,

Рядовые четвертой гражданской войны

Помнят хрип голосов, помнят грусть на картинках

И мечтают дожить до победной весны.

Я смотрю в потолок там, где неба не видно,

Для меня слово «даже» — не просто каприз,

За себя — ничего, за поэтов — обидно,

Очень редко бывает хорошим сюрприз.

Дома всё хорошо, даже если — метели,

Даже если туман спрятал все виражи,

Даже если и я в рай отправлюсь с постели,

Всё равно ты кружи меня, Боже, кружи,

Чтобы страхи прошли, чтоб сбывались все строчки,

Чтобы время устало «тик-такать» в ночи,

Чтобы все запятые нашли свои точки,

Чтоб хватило тепла от церковной свечи.

* * *

Не рядовой, но только свой

В бездонный омут с головой,

Лишь там покой, держусь строкой,

И делать что, коль я такой,

Бесспорно свят, огнем объят,

Мечты слепят, бинты кровят,

А на столе — всё тот же яд,

Когда приму, тогда простят.

И будет жизнь — всё время ввысь,

Дожди прошлись, мечты сбылись,

Теперь, как к звездам ни стремись,

Они не для меня зажглись.

Проходит хмарь, всплывает старь:

Аптека, улица, фонарь...

* * *

Вот — разгонные «сто»,

Вот — судьба в решето,

Кто-то в черном пальто

Шепчет в ухо: «Не то».

Улыбаюсь в ответ,

«Сто» еще — спору нет,

Где светло, там и свет,

Шепчет вновь: «Это бред».

Засучи рукава,

«Сто» еще... Голова

Потеряла слова,

Он опять: «Жизнь крива».

«Двести», чтобы «пятьсот»,

С песней — прямо в народ,

Бью без промаха влет,

Чтоб заткнуть его рот.

P. S.

За верстою — верста,

Да с утра — пустота,

Боль беззубого рта,

Мне б хватило и «ста».

* * *

Ходи от печки, сори валютой,

Пусть ставят свечки в размен с минутой,

Нас помнить будут, где небо полем,

Посеем чудо, посыплем болью

И встанем дружно, и выйдем круто,

Всё, что нам нужно, — есть Русь как будто.

* * *

Этот день — просто день, хотя всё в нашей жизни не просто,

Но ты, милая, знай — без тебя я давно не живу,

Ты — мой свет и душа, для меня ты — движение к росту,

К храму вечной любви, существующего наяву.

Преклоняюсь, молюсь и прошу за тревоги прощенье

И за то, что веду себя часто как нервный кретин,

Этот день — просто день вдохновенья и восхищенья —

Я, влюбленный, дарю и со мною Святой Валентин.

* * *

А я опять, в который раз, ловлю

Себя на мысли — как там, после смерти?

Как заживу и всё ли полюблю?

Как ангелы поют? Как пляшут черти?

Не просто тут. Насколько легче там?

Как близко Бог позволит быть к престолу?

Не заскучаю ль по родным местам?

Смогу ли не грустить без рок-н-ролла?

Всё думаю, поэтому не сплю,

Хоть устаю, как все, от круговерти,

Я эту жизнь сильней всего люблю

И слабо себя вижу после смерти.

* * *

Грусть букетом из строк соберется в груди

И пробьется под утро на ложе листа,

И неважным покажется всё впереди,

Потому что любая надежда чиста,

Потому что без веры любовь не живет,

Да и мне без любви места, в принципе, нет,

Где-то птица поет, где-то ангел зовет,

Грусть букетом из строк собираю в сонет.

* * *

Здесь места много, но не для меня,

Здесь льются вина, жаль, но не могу:

Где нужен холод — я прошу огня,

Где все стоят — бегу, бегу, бегу.

То ль от себя, а то ли — от людей,

Как разобраться в этой суете?

Я мыслями далек от всех идей,

Я лишь стремлюсь к желанной простоте.

БАЛЛАДА О ВРЕМЕНИ

Вечность нежилась в дивном Эдеме,

Пока двое не тронули древо,

Породил гнев Создателя время,

Наказав им Адама и Еву.

Появилось понятие «срока»,

Смерть от старости или болезни,

Или слабости, или порока.

Раз родился, то, значит, исчезнешь.

Зло с добром — бесконечная схватка,

Кто там прав и не прав — время судит,

Прижимая крестом, как рогаткой,

Ничего уже лучше не будет.

Каин, Авель, Христос и Иуда —

По спирали и выгнув спирали,

Ожидание — ложное чудо,

Нет фашизма страшнее морали.

Время в вечность стремится обратно,

Взяв в союзники только тревогу,

Примет Бог иль не примет — понятно

Одному только Господу Богу.

* * *

А ты придешь ко мне в отель без платья,

Без трусиков... Прикрыв всё шубкой длинной.

И сразу же сожмешь в своих объятьях

И поцелуешь искренне, невинно.

Затем скользнешь рукою мне в ширинку:

Долой одежд ненужные оковы!

(Такую сумасшедшую картинку

Ты не найдешь в признаньях Казановы...)

Ты так нежна, что я желаю грубо

В тебя войти. Ты потакаешь в этом,

Мой «ледокол» твои покинул губы,

Его не раз ты ублажишь минетом.

Но всё потом. Сейчас... О, миг блаженства,

Всё ходуном — и потолок, и стены...

Ты подо мной — богиня совершенства,

Ты подо мной — до точки откровенна

С момента, как пришла в отель без платья,

Без трусиков...

* * *

Ты можешь мне не отвечать,

Поставив на уста печать,

Не в силах время различать,

Могу я тоже замолчать.

Светло не там, где ярок свет,

Вопрос нахальней, чем ответ,

Тоски маячит силуэт,

Любая боль оставит след.

Поставив на уста печать,

Ты можешь мне не отвечать.

* * *

Обоюдоострый меч

Режет нас во дни разлуки,

И моя всё тише речь,

И сильней в сознаньи муки.

Ревность — худшая из бед —

Надо мной сгущает краски,

У нее один ответ,

Все вокруг надели маски.

И молчание — беда,

И затяжек роль понятна,

Не останется следа

В миг, когда вернусь обратно.

И моя звучнее речь,

И сомнений станет жалко,

Обоюдоострый меч

Просто превратится в палку.

В палку много-много раз.

* * *

В любой момент могу поставить точку

На всех своих несбывшихся мечтах

Или метнуть без промаха заточку

Туда, где смысл прячется в понтах.

Я сам из тех, кто бережет свободу

Своей души — в ней смысл бытия.

Проходит всё. Пройдут года и годы,

Но верю в то, что будем ты и я,

Способные всегда метнуть заточку

Туда, где смысл прячется в понтах.

* * *

Пытаюсь грусть в стихах свести на ноль,

Стараюсь видеть лучшее в стране,

Всё реже принимаю алкоголь,

Всё меньше беспокоюсь о цене.

Любовь и смерть — две темы навсегда

В моих творениях застолбили суть,

Я не считаю цифрами года,

Пусть их считает кто-то где-нибудь.

Святым — святое. Время — просто счет,

Который будет выставлен не здесь,

Давным-давно не замечаю лед,

Давным-давно не проявляю спесь.

Но вновь ныряю в омут с головой,

Не чувствую, как в сердце ноет боль,

Всё слава богу. Весел и живой,

Вот только б грусть в стихах свести на ноль.

* * *

Я помню небо Питера в июле,

Я помню город солнца в сентябре,

Я помню, как ветра ноябрь сдули,

Я помню всё, что было в январе.

Февраль суров. Я помню «Ковалево»,

Негрустный март и плачущий апрель,

Я помню май, в июне было клево,

Я помню август, покоривший цель...

И был октябрь, и был декабрь вьюжный,

И Новый год стучался в каждый дом,

Я помню, как мы пели песни дружно,

Как растирали лица первым льдом.

Не зная жизнь, я познаю в сравненьи

Себя того и всякого себя,

Черпая вновь для песен вдохновенье,

Иду и помню, веря и любя.

* * *

Всё дальше позади те годы службы:

Присяга, КМБ, «губа», наряды...

Когда понятья веры, чести, дружбы

Всегда ходили непременно рядом.

Ты помнишь, брат, устав и караулы,

И тумбочку, и знамя, и снаряды...

Я верю — память наша не уснула,

Со мной всегда друзья по службе рядом.

Бегут года и пусть бегут, не скрою,

Что для меня дороже нет награды —

Возможности пройти парадным строем

Со всеми, кто служил когда-то рядом.

* * *

Я так хочу тебя раздеть

И завалить в свою кровать,

И молча на тебя смотреть,

И нежно в губы целовать,

И гладить грудь, затем живот,

Затем — всё ниже, между ног.

И понимая, что вот-вот...

Шептать на ухо нежность строк.

Пусть до утра скрипит кровать,

Пусть за стеной стучат всю ночь,

Ты будешь нежно целовать,

Я буду повторять «не прочь».

Всё тот же сказочный сюжет,

Способный лирикой задеть,

Мне притворяться смысла нет,

Я так хочу тебя раздеть.

* * *

То ли ангел со мной, то ли бес,

То ли вместе гуляют со мной,

То ли кто-то взирает с небес

На бардак откровенный земной.

Вечность тоже имеет предел

Для живущих без Бога в груди,

Я, как ангел, чуть-чуть поседел,

Я как бес — семь грехов позади.

Но один всё ж держать мне ответ

Перед тем, кто взирает с небес,

Тот, кто ангел со мной, тот поэт,

Кто грешит, тот, конечно же, бес.

* * *

Правда — первая жертва войны,

И до истины с ней не дойти,

Даже с эхом победной весны,

Даже с небом родимой страны,

Даже в послевоенные сны.

Как ты землю собой не крести,

Правда — жертва, ее не спасти.

* * *

А что в моей личности, кроме наличности?

Кроме нахальства, пижонства, понтов?

В стихах своих пошлый я до неприличности,

В морали блюстителях вижу ментов.

А что в моей внешности для безутешности?

Что в этой сутулости радует глаз?

Вся речь моя — символ какой то поспешности

С навязчивой истиной «здесь и сейчас».

P. S.

Но я — это я. И другим не увидите,

Другим я не стану. Совсем ни к чему,

И если меня вы вдруг возненавидите,

Не буду я мучиться. Просто пойму.

* * *

Смотрю в огонь и вдохновляюсь светом,

Его теплом и силой сжечь дотла,

Любая страсть губительна, при этом

Она, подобно пламени, светла.

Люблю тебя, сгорая с каждым вздохом,

Хочу согреть. Не сжечь, не ослепить,

Хочу быть рядом «в хорошо» и «в плохо»,

Хочу любимым быть, хочу любить.

Смотрю, смотрю и вдохновляюсь светом,

Твоим теплом и силой сжечь дотла,

Любая страсть губительна, при этом

Она, подобно пламени, светла.

* * *

Город трех революций,

Сердце русского рока

Без тебя одиноко и с тобой одиноко,

Рвутся нервы и струны,

Рвутся струны и нервы,

Кто-то бросится юным,

Кто-то выскочит первым.

Сердце русского рока,

Город снов и блокады,

Без тебя одиноко,

А с тобой встрече рады

Музыканты, поэты,

Пилигримы от бога.

Пусть всю ночь до рассвета

Будет мало и много

Всех, кому одиноко

В сердце русского рока.

* * *

Во мне всё меньше признают бандита,

Во мне всё чаще узнают поэта,

Роль девяностых искренне забыта,

А значит, жизнь полна любви и света.

Мой пистолет давным-давно без дела,

Лень даже иногда стрелять в бутылки,

Роль девяностых помнит только тело,

И, слава богу, избежал я ссылки.

Границы приоткрыли — нет секрета,

Роль девяностых навсегда забыта,

Не потому ль похож я на поэта,

И не похож совсем я на бандита?

МОИМ «ДОБРОЖЕЛАТЕЛЯМ»

Видно, зассали, коль рано списали

С судна на сушу. Метили в душу,

Но промахнулись и лоханулись,

Был я и буду крейсером всюду.

* * *

То ревности тиски, то ностальгии

Меня сжимают в плоскости тугие,

И сверху лед, и снизу лед — я между,

В спасеньи вижу только лишь надежду

На время, что не даст взойти тревогам,

На волю и желанье в этом Бога,

На то, что слишком серым крашу небо,

На то, что никогда пророком не был,

На то, что не такие уж тугие

И ревности тиски, и ностальгии.

* * *

Только неба боюсь,

Только Богу молюсь,

На себя лишь и злюсь

И за Русь, и за грусть.

Мысли сквозь решето,

Всё не так, всё не то,

Время в сером пальто

Мчится, будто в авто.

Не угнаться, увы,

Не сносить головы,

По преданью молвы,

Только судьи правы.

Я скриплю, но держусь

То за грусть, то за Русь,

Только Богу молюсь,

Только неба боюсь.

* * *

Я б на небо пошел, чтоб Есенина встретить,

Он, должно быть, зависимость вывел к нулю,

Он, наверное, сможет мне честно ответить,

Почему я люблю и кого погублю?

Он, должно быть, и там вспоминает березки,

И ему дорогá его светлая Русь,

На которой всегда все явления броски.

Будет время потом? Почему я вернусь?

Я б на небо пошел, чтоб Высоцкого встретить,

Он, должно быть, усталость сумел превозмочь,

Он, наверное, сможет мне честно ответить,

Для чего нужен день? Для чего нужна ночь?

Он, должно быть, и там вспоминает о Влади,

И ему виден весь им любимый Париж,

С ностальгией не смог беспричинно поладить,

Может быть? Как не быть? Скажешь, иль промолчишь?

Я б на небо пошел, Башлачева там встретить,

Он, должно быть, сумел пересилить тоску,

Он, наверное, сможет мне честно ответить,

Чтоб под сердцем лежит? Что приставить к виску?

Он, должно быть, и там чистит ангелам перья

Или ищет, откуда плывут облака,

Я, напротив, не знаю, куда же теперь я,

Или это пока? Или просто пока?

* * *

Хоть весь мир не со мной

Или против меня,

Всё равно, как чумной,

Буду в сердце огня.

Непонятный — и пусть,

Тоже мне смертный грех!

Я храню свою грусть,

Я один против всех.

Тяжело быть собой?

Может, нет. Может, да.

Ни подъем, ни отбой

Мне не портят года.

Я не бьюсь за успех,

Не петляю строкой,

Я один против всех,

Я по жизни такой.

* * *

Плохо от того, что не звонишь,

Плохо от того, что не звоню,

Плохо от того, что обвинишь,

Плохо от того, что обвиню.

Очень плохо в мире без тебя,

Очень плохо в мире без меня,

Очень плохо. Мучаюсь, любя,

Очень плохо. Всё вокруг — ху...ня.

Потому что ты не позвонишь,

Потому что я не позвоню.

* * *

Кто я? Как я? Что могу без Бога?

Для чего всех мучаю порой?

И кому нужна моя тревога?

Где гора встречается с горой?

Вот и век как будто на исходе,

Мой, такой весьма счастливый, век,

И вопросы заданы все, вроде,

И во всем я, вроде, человек.

И не важно: кто я, как я, с кем я?

* * *

Всё будет там и только там,

Где небо непоколебимо,

Где мы пройдемся по местам

Из снов до радости любимых.

Всё будет так, как мы решим,

Тогда, когда с тобой решимся,

И снова вдоволь нагрешим

И, безусловно, нагрешимся.

* * *

На сцене — Гамлет, в зале — полумрак,

Вопрос опять остался без ответа,

Деленье на банкира и поэта

Лишает смысла в продолженьи драк.

Ищу глаза и вновь не вижу глаз,

Всех обломало жерновами быта,

Для отраженья в зеркале разбитом

Напрасно молвить здесь или сейчас.

Офелия, ты смотришь на меня,

Как смотрят на икону в миг паденья,

А я вхожу в плохие заведенья

Отточенною строчкою звеня,

В надежде отыскать отца. Кричу,

Но вновь в ответ: вина полны бокалы,

Непониманья денежные скалы,

И ассорти всего, что не хочу.

Здесь дело не дойдет, увы, до драк,

Здесь все вопросы будут без ответов,

Здесь есть банкиры, только нет поэтов,

На сцене — Гамлет, но повсюду — мрак.

* * *

Бог в помощь там, где в помощь — только Бог,

Таким, как я, надежда лишь на Бога,

Бессонница и новая тревога —

На смену сотням пройденных тревог.

Я постареть за годы не сумел,

Но я сумел сложить событья в годы,

Не гении — явления природы

На сажу мира посыпают мел.

И кровью пишут, словно на снегу,

Не проповеди — исповеди Богу,

В бессоннице ища себе подмогу,

Но ни в ответ, но ни в укор врагу.

* * *

Простите все: что было, есть и будет,

Я грешен, и меня Господь осудит,

Себя ни в чем пред Ним не защищаю,

Прощение прося, всё вам прощаю.

* * *

Часы разлуки близятся к нулю,

Еще чуть-чуть, и сгинут все тревоги,

Любимая, я так тебя люблю,

Прими меня, уставшего с дороги.

Я так устал быть без тебя в пути,

Мне о тебе всё время пели птицы,

Прости меня, любимая, прости,

Вернулся я к тебе из-за границы

Затем, чтобы сказать: «Я так люблю,

Прими как есть уставшего в дороге»,

Часы разлуки близятся к нулю,

Всё позади: и ревность, и тревоги.

* * *

Все ошибки важны. Ни одной никому не оставлю,

Даже если по новой пройду, всё равно совершу,

И спасибо Москве, Петербургу, респект Ярославлю,

Всем моим городам, где грешил и еще согрешу.

Мне ошибки нужны для познания смысла и сути,

Каждый прожитый миг много лучше надуманных фраз,

Небеса не топчу, не люблю, кто других баламутит,

Знаю: счастье бывает возможным лишь здесь и сейчас,

И ошибки нужны для того, чтоб прийти к совершенству.