ОДИНОЧЕСТВО ТРЕБУЕТ МЫСЛЕЙ (19—25.03.2012)

* * *

Агония страсти длиною в сто лет одиночества,

Кругом столько лиц, что до тел не дотронусь руками,

Я просто Алякин, не нужно по имени-отчеству,

Я мало читаю, мне трудно понять Мураками.

Поэзия улицы больше, чем рок в три аккорда,

Подъезды забудут, как спичками жглась моя практика,

Я просто могу взять кастет и пройтись им по мордам,

Я в армии был, и я знаю, в чем лучшая тактика.

Быть первым непросто в краю, где подсудны пророчества,

На всякое чудо найдется Пилат с прокурорами,

А мне и без них прописали сто лет одиночества,

Я сам закидаю ваш зрительный зал помидорами.

* * *

Безответной любви годы

Пролетев, потерялись где-то,

Я с тех пор и до смерти в поэтах,

Я хотел и хочу света.

Или лечь в чем-то светлом одетым

Не на дно, а на ложе природы,

Если звезды зажглись, значит

В телескоп разглядеть можно.

То, что кажется странным и сложным,

Увеличиваю осторожно,

Перспективы, а также задачи

На ближайший к весне праздник.

* * *

Скрывает тело платье,

В фантазиях рисую

Тебя в своих объятиях,

Нагую и босую.

Ты вряд ли будешь против,

Я не прошу пощады,

Плыву на сладкой ноте,

Влекомый звездопадом.

Ромашек луг бескрайний,

И солнце ярко светит,

Тебя рисуя втайне,

Навеки кану в лете.

* * *

Одиночество требует мыслей, как сахар чаю,

Когда тебя рядом нет, я не просто скучаю,

Вечность — молчание Бога. С момента встречи

Сколько раз зажгутся еще у иконы свечи.

Одиночество требует крови на чистом паркете,

Я пропитан насквозь любовью и мечтами о лете,

Где горячий песок, океан, волны бьются о сушу,

Всё, чего я не смог, соберу и впущу прямо в душу.

Одиночество хочет забыться, но хмель — не отрава,

Повороты налево такие же, как повороты направо,

Я не брошусь в пролет, жажда новых эмоций ничтожна,

Невозможная смерть без желанья Творца невозможна.

Одиночество — повод, причина и следствие такта,

Интересно, что будет потом, после первого акта?

Пыль кулис режет ноздри бодрящей строкой кокаина.

Всем спасибо! Особенно тем, кто меня не покинул.

* * *

Отверстие, знакомящее с миром,

Бутон цветка иль тайна между ног,

Меня влечет к себе. Спасибо лирам,

С которыми я сам себе помог

Понять, что значит «верность» и «измена»,

Принять законы жизни на войне,

Вселенная, подобно крови в венах,

Дает возможность мною быть лишь мне.

* * *

Как будто не свою играю роль,

Теряю равновесие ума,

Не чувствую в себе самоконтроль,

В потоке мыслей строится тюрьма.

Один в ночи и днем, не вижу свет,

Вокруг меня сжимается петля,

Боюсь найти неправильный ответ,

Мозг разъедает будничная тля.

Во мне живет мой черный человек,

Он страшен в гневе, он меня убьет,

Он презирает всё, включая снег,

В его глазах застыл бездонный лед.

Он крутит сны вокруг своей оси,

Он хочет, чтоб я жил в его тюрьме,

Спаси меня, любимая, спаси,

Не дай пропасть в его кошмарной тьме.

Твоя любовь — великий Божий дар,

Твоя любовь во мне — на все века,

Твоя любовь сильнее страшных чар,

И это знаю я наверняка.

* * *

Я во многом неправ

И признаюсь когда-то,

Что виновен мой нрав,

А не ты виновата,

Что от слабости груб,

Что в тебе — вдохновенье,

Что огонь твоих губ

И твои откровенья

Для меня — всё и вся

В этой жизни. Как в сказке

Улыбаюсь, прося,

Будь моей без опаски

И прости мне мой нрав.

Разве ты виновата?

Я, конечно, неправ,

Я признаюсь когда-то.

* * *

Запуская необратимые процессы,

Разрывая цепи логических связей,

Находя белое в черном, а черное — в белом,

Придумывая немыслимые парадоксы,

Вспомни о том, что небо — всегда небо,

Вспомни о том, что будешь там, где никогда не был,

Каким бы прекрасным ни казалось прошлое,

Знай, что оно всегда скучнее будущего,

Потому что прожить еще раз прожитое,

Прочувствовать еще раз прочувствованное

Ты не в силах.

Не в твоей власти решать свое настоящее,

Радуйся здесь и сейчас, потому что только это и есть праздник.

* * *

Я читаю другую поэзию,

Почему-то стал нравиться Бродский.

Не думаю, что это старость,

А уж тем более усталость,

Просто время считает иначе

Расстояние от школы до дачи,

Показаний в защиту свидетелей,

Всех забытых сейчас добродетелей.

Словно город моих иллюзий

Без ранений и прочих контузий,

Голова всё теряет волосы,

Седина прорезает полосы,

Утро завтра не будет хмурым,

И давно не все бабы дуры.

Почему-то стал нравиться Бродский.

* * *

Чтоб качнуться вправо, нужно и налево,

Разогнавшись в омут, не забудь про брод,

Где шуты, фигляры, там и королевы,

Из различных будней сложен бутерброд.

Жили и искали, бегали по краю,

Нежились в соломе, мучились в степи,

Ад всегда и всюду — лишь реклама раю,

Хочешь быть свободным, губы сжав, терпи.

Небо, только небо прячет дни за шторы,

Кто-то очень близкий думает не так,

Встречи и разлуки прекратятся скоро,

Право там, где лево, рубль — где пятак.

* * *

Кто влюблен, тот и благословлен,

Кто любим, тому крылья и нимб,

А кто любит, тому неспроста

Место в сердце Иисуса Христа.

* * *

Задумываясь о вечности,

Сомневаешься в непорочности?

Первая женщина вышла из девушки,

Как и Ева, сотворенная из ребра Адамова.

Странно, но к чему все земные гипотезы,

Если мир устроен весьма неправильно?

Без Авеля не было бы искушений для Каина,

Иуда учился и поделился за тридцать сребреников

С желающими посмотреть на своего учителя,

Пилат сперва превратился в мучителя,

А уж только потом совершил покаяние,

Для времени нет сложности в преодолении расстояния,

История просто вышла когда-то из Торы

Затем, чтоб другие приняли без разговоров

Свое прошлое, ведь будущее развивается по спирали,

Задумываясь о вечном, не думай, что нас обокрали,

Просто никогда не сомневайся в непорочности

Созданного не нами мира,

Он поэт, его на это вдохновила лира,

Быть может, та самая женщина, вышедшая из девушки.

* * *

Из не взятых автографов всех не доживших поэтов

Я сложил бы костры и устроил конкретный шабаш,

Приходи же в мой дом, будь основою нежных сюжетов,

Этот странный эпиграф отныне всегда только наш.

Брось одежды в костер, ярче пламя и проще рассказы

О тебе и о том, кто сгорел на другом берегу,

Где в те давние дни не бывал я с тобою ни разу

И куда никогда дотянуться уже не смогу.

Бог — седой режиссер, сам смонтирует всё на экране,

Наши роли просты — сразу в омут до самого дна,

Наплевать на ветра и на штормы в чужом океане,

Впереди еще жизнь и, надеюсь, уже не одна.

* * *

Закругленными рифмами — слог,

Обнаженными звуками — речь,

Всё, что знаю — в одно: всюду Бог,

Лишь его в себе нужно беречь.

Атеизм — непомерное зло,

Все религии, в сущности, яд,

Повезло мне, мне так повезло —

Вижу знаки и чувствую взгляд.

Сам себе я ни капли не лгу,

Даже струны души теребя,

Посвятить эти строки могу

Лишь тому в кого верю, любя.

А иначе какой смысл петь?

* * *

Восприятие произведений искусства,

Способность или неспособность понять чувства,

Вдохновение или отрицание своего слога —

Это прямая дорога или кривая тревога.

Я не поклоняюсь данности с ее глубокими могилами,

Даже если из-за древности или давности они покажутся особенно милыми,

Любовь — это всё, от чего и с чем всегда одиноко,

Я не принимаю Малевича, я не понимаю Блока,

Любые истины святы до той поры, пока святы

Две тысячи лет веры и лишь один распятый,

Искус — не искусство, Иисус получил право

Сделать первичным чувство. Вечность — ему слава.

* * *

В Европе вновь перевели часы:

Теперь уже с Москвою — минус два,

Стою у края взлетной полосы,

Стою и не могу найти слова...

Взлечу, как будто это в первый раз,

Стюард предложит воду или сок,

Я улыбнусь ему, не пряча глаз,

Как хорошо, что небо — потолок.

Еще чуть-чуть — и уберут шасси,

На десять тысяч в голубую высь,

Я мысленно молюсь: «Господь, спаси!»,

Пилот, родимый, мягко приземлись

В Москве, в которой плюсом два часа.

* * *

Долго учился драться

В стае. Потом за стаю.

Есть ли печаль удивляться

Тому, как по небу летаю?

Долго учился греться

Пожаром и без пожара.

Есть ли тоска раздеться

Под звуки моей гитары?

Долго учился смерти

С пулей, затем без пули.

Есть ли хоть грусть в конверте,

Или стихи уснули?

* * *

Если б время словило бы «клин»,

Стерлись б грани часов и минут,

Я бы точно влюбился в Мэрилин,

Я б пошел покорять Голливуд.

Что мне Кеннеди? Не конкурент!

Фрэнк Синатра — лишь «путник в ночи»,

Дайте шанс — всё устрою в момент,

Ты не веришь? — Смотри и молчи.

Вот она... С поволокою взгляд,

Над губой эта родинка... Раз —

Я сумел стрелки двинуть назад,

Всё случится не здесь, не сейчас,

А сначала... сначала — вино,

И стихи до утра напролет,

И еще мы посмотрим кино,

И еще она песни споет,

И станцует в приватной тиши,

И разденет себя и меня,

И на русском шепнет: «Не спеши,

Если хочешь любви и огня».

Будет ночь, будет день, будет век

Длиться наш сумасшедший роман,

А наутро вдруг выпадет снег,

А потом всё укроет туман.

Жизнь полна сказок, слухов, былин,

В ней реальность не сразу видна,

Я когда-то любил Мэрилин,

Это помнит свидетель — луна.