СМЕРТИ НЕТ (16.10.2012—19.02.2013)

(КНИГА ТРЕТЬЯ)

В последнее время я всё меньше думаю о времени и всё больше стараюсь просто радоваться тому, как я живу, и миру, который меня окружает. При всей нелепости и нелогичности происходящих событий, мне становится очевидно, что ничего не происходит зря. Я всё время учусь жизни, и самое трудное в этом учении — оставаться добрым и великодушным. Я стараюсь быть зеркалом, отражающим мир, но отражающим лишь его светлую часть. Меня предают, меня неправильно трактуют, меня обливают грязью, но я говорю: «Хорошо и спасибо. Я, действительно, несовершенный, и я благодарю вас за то, что вы не даете мне возможности забывать об этом».

Тьмы для меня не существует, как, впрочем, не существует и смерти. Смерти нет. Люди уходят из жизни лишь для того, чтобы вернуться. Можно сколько угодно размышлять о Боге, о его роли как Творца и о нас как о его творениях. Бог, безусловно, есть, но это не отдельно взятая личность, не какой-то образ или судья, или адвокат. Бог — это всё. И любое его творение и есть он сам. Он нуждается в нас не меньше, чем мы в нем. Без нас Бога нет, как и нас нет без Бога.

Можно сравнить нашу жизнь с танцем. Танец живет, пока танцор танцует. Жизнь — это танец, танцоры в нем — мы, а музыка, которая движет нами, и есть Бог. Мы устаем танцевать, мы стареем и уходим за кулисы, мы меняем наряды и тела и снова возвращаемся. Потому что смерти и конца у этого танца нет. Бог любит танцевать, так же — как любит своих танцующих. Танцующих одиночно, парами и хороводами. Бог есть, а вот смерти — нет.

* * *

Хороводил, кружил — удивительно жил,

Был со всеми, танцуя по кругу,

И мечтой дорожил, и со снами дружил,

И в морозы не чувствовал вьюгу.

Рок-н-рольность гитар привела меня в бар,

Там, где дым сигаретный и пиво,

Где я стал superstar средь танцующих пар,

Парный танец — и вправду красиво.

Я люблю русский рок, в нем танцор одинок,

И из сердца уходит тревога.

Танец мой не порок, и во мне только Бог,

Я танцую по милости Бога.

* * *

Давай упадем вниз,

Давай полетим верх,

Поверь, что любой каприз —

Частица земных вех.

Любовь — как луча свет,

Волна за волной — путь.

В вопросе сокрыт ответ.

Любая из лжи — муть.

Я так же, как ты,— Бог,

Я так же, как ты, слаб,

Но я не боюсь тревог,

Во мне не живет раб.

Откину печаль прочь,

Уйдет в никуда тень,

Для снов создана ночь,

Для чувств просветлен день.

Он примет любой каприз

Частицей земных вех,

А мы упадем вниз,

А мы полетим вверх.

* * *

Хочешь, открою секрет:

Лжи, равной смерти, нет.

* * *

Ближе к небу, всё так же к огню,

С каждым мигом уверенней шаг,

Я не верую в вашу фигню,

Я вам белый не выброшу флаг.

Смерти нет — это сказки попов,

Дабы паству в загоне держать,

Знай, свобода — основа основ,

От свободы нельзя убежать.

Обожжешься, истлеешь дотла,

Даже ангел не сбросит перо,

Ухожу от насилья и зла

В мир, которому имя «добро».

* * *

Куда-то всё время иду,

Чего-то всё время хочу,

И ночью любую звезду

Перевоплощаю в свечу.

Вселенная так холодна,

Что выросли пледы в цене,

Любимая, ты не одна

В далекой от снов стороне.

* * *

Продолжаю любить каждый миг новой строчкой,

И от этого жизнь мне не кажется скукой,

Смерть навряд ли когда-то окажется точкой,

Хотя, может быть, в чем-то послужит наукой.

Для того, чтоб вернуться назад без задачи,

Доказать всем и вся, как легко быть поэтом,

Нужно просто любить и дышать. В каждом плаче

О спасеньи себя — тьма, не ставшая светом.

* * *

Кот и кошка весною развратны,

И в очах отражаются очи,

Возвращаюсь под утро обратно,

Взяв с собою мелодию ночи.

Что там было, как спасся есть тайна.

Я завишу от зова постели.

Между мной и тобой — неслучайно,

Мы друг друга хотим и хотели

До утра. Ритуальные пляски

С барабанами, с бубнами... Круто!

Суть нирваны — безумные ласки

Там, где стерлись часы и минуты.

* * *

Не причислен ни к лику, ни к клану,

Всё, что есть — добрый взгляд и улыбка,

Ничего, что бы четко по плану,

Ни одно из мгновений — с ошибкой.

* * *

Высь вся там же, где и дно,

Я и мир вокруг — одно.

* * *

Способность признать поражение —

Основа победы в сражении.

* * *

Спокойно. Всё спокойно. В тишину

Я устремляюсь, раненый в крыло,

Я, как и прежде, верю в вышину,

Я, как и раньше, не приемлю зло.

Я в силах отразить любой удар,

Во мне полным-полно небесных сил,

Надеюсь сохранить в себе свой дар,

И это всё, что Бога я просил,

Случайной пулей раненный в крыло.

* * *

Кто-то считает меня моногамным, пусть считает,

В моих стихах столько тока, что я освещу все страны,

Чистый снег в раю никогда не растает,

Хочешь, я наполню шампанским все воздушные ванны?

Хмельным дождем по щекам, и ни капли грусти,

Курлыканье журавлей — наилучшие вести,

Тебя и меня однажды найдут в капусте,

Разве это не повод всю жизнь быть вместе?

Ты не так полигамна. К черту всех, кто погиб в Афгане,

Ираке, Грузии, Сирии и где-то на юге...

Подари мне рассвет, запечатленный на плоском экране,

И не говори никому обо мне как о близком друге.

Зачем всем им считать меня моногамным?

* * *

Не стараюсь быть лучше, не стараюсь быть хуже,

Обожаю дожди за зонты и за лужи,

Защищаю тебя от воды той, что с неба,

Поднимаю любя. Несчастливым я не был

Никогда и нигде, но с тобой — это счастье

Просто так понимать, как прекрасно в ненастье,

Раскрывая зонты, прыгать вместе по лужам,

Я такой же, как ты, я не лучше, не хуже,

Потому что люблю.

* * *

Мы пьем этой ночью вино,

Пусть фруктов осталось немного,

Нам главное в жизни дано,

Исчезла куда-то тревога.

Ты так хороша, что и мне

Приятно быть просто поэтом,

Я глажу тебя по спине,

Ты вся переполнена светом.

Как хочется быть тишиной

И просто смеяться некстати,

Укрыта луна пеленой,

Подушек полно на кровати,

Но мы пьем хмельное вино

Под ломтик швейцарского сыра,

Мне нравится это кино,

Ты в нем — несравненная лира.

Ночная сорочка, чулки —

Всё круто, моя королева,

Мы так беззаботно близки,

Качаясь то вправо, то влево.

Наш танец настолько хорош,

Что всё остальное — не важно,

По телу — желанная дрожь,

И где-то особенно влажно.

Еще не допито вино,

К чему бесполезная гонка?

Нам нравится это кино,

И пусть не кончается пленка.

* * *

Город мне улыбался с утра,

Будто знал сокровенные тайны,

И мое у кровати: «Пора...»,

И твое: «Всё у нас не случайно?».

Я под вечер опять прилечу,

И, обняв тебя нежно за плечи,

Тихо в ухо шепну: «Я хочу...»,

Ты ответишь: «Мне нравится вечер».

Утром снова бриоши и чай,

Хватит этого мне до обеда,

Напишу на листке: «Не скучай.

Я под вечер, конечно, приеду».

Город мне улыбнется с утра.

МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ

(19—21.10.12)

Мечты сбываются, и главное — не бояться мечтать. Чуть меньше года назад в одном из интервью я сказал, что всю жизнь мечтал быть звездой рок-н-ролла. Пройдя через цепочку роковых для меня событий, я оказался в русском роке. Всё начиналось с того, что на день рождения одна бывшая знакомая подарила мне шестиструнную гитару. Я периодически по ее совету выполнял ритуал спасения инструмента от старения и усушки. Однажды я решил вернуться в прошлое и потихонечку начал бренчать. Вскоре я оказался целиком захвачен этим процессом и к тому же познакомился с чудесными музыкантами. Сегодня мы собираемся в одном из подвалов в районе метро «Сокол» и с удовольствием играем для друзей. Я ощущаю себя настоящей рок-звездой, и мне не важно, что на эти концерты ходит всего пятьдесят или семьдесят человек. Главное, что всем нам это очень нравится. Мечты сбываются. Главное — верить в то, что они сбываются.

* * *

Мой рок-н-ролл — это музыка, данная с детства,

Звук моих струн отражает мой внутренний мир,

Цель не всегда выбирает доступные средства,

Я не один в этом городе ищущих лир.

Мой рок-н-ролл — это небо в больших бриллиантах,

Звук моих струн никогда не был маршем войны,

Цель не достичь, обладая одним лишь талантом,

Я сам из тех, кому цели совсем не важны.

Мой рок-н-ролл — только мой. Я живу рок-н-роллом.

* * *

Чуть-чуть — и можно лететь,

Уже краев не видать,

Но то, что важно пропеть,

Сначала нужно создать.

Когда сбываются сны,

Тогда приходят мечты,

Я не могу без весны,

Без света и красоты.

За облаками — покой

И несказанная блажь,

Я глажу небо рукой,

Весь этот рай только наш.

* * *

Я мотаюсь по миру. Мне нравится жить в самолетах,

И пилоты в друзьях, они любят сарказм моих книг,

И милы стюардессы, и морды мне корчит в полетах

Через иллюминатор какой-то веселый старик.

Верно, шут, верно, Йорик, а может быть, Юрий Никулин,

Улыбаюсь в ответ, безымянный крутя у виска,

В этом цирке небесном я видел в прошедшем июле,

Как поэт Маяковский в штаны загонял облака.

Говорил, помочусь я из них на Москву или Питер

Стихотворным дождем, как-никак я и тут футурист,

Но вмешались в процесс незнакомая мне бэбиситтер

И какой-то до боли известный российский артист.

А потом самолет очень резко пошел на посадку,

То ли топливо «в ноль», то ли что-то напутал пилот,

Я, мотаясь по миру, пишу размышленья в тетрадку,

И я радуюсь факту, что дом для меня — самолет.

* * *

Я уже в Барселоне. Я уже в Аликанте,

Я как Ницше в законе. Я лиричнее Данте,

Я чуть-чуть и в Милане. Я приехал в Лугано,

Я наполнен желаний с Мэрилин у экрана,

Я летаю по свету. Я счастливее многих,

Всё, что нужно поэту — лишь любовь и дороги.

* * *

Свободу превращая в кандалы,

Религии не стоят похвалы.

* * *

Всю ночь с тобою говорим об этом

И не об этом тоже говорим.

Я наполняюсь самым ярким светом,

Нам жарко, мы отчаянно горим.

Путь к возбужденью — лестница к пороку,

Но всё не так на деле, всё не так,

Мне без тебя по жизни одиноко,

Ты для меня и море, и маяк.

Тону в глазах и растворяюсь в теле,

Ночь до утра и утро до утра,

Мне хорошо с тобой на самом деле,

Вся жизнь — игра. Лишь это — не игра.

* * *

Кто бы чего ни сказал,

Кто бы меня ни спросил,

Ты — мой последний вокзал,

Ты — средоточие сил.

Ангел, дающий покой,

Быть моей вечно молю,

Я распрощался с тоской,

Я тебя очень люблю.

* * *

Испанский дождь особенно хорош

Тем, что не переполнен ностальгией,

А ты меня особенно поймешь,

Как не поймут, наверное, другие.

Мы много пьем шампанское Moёt,

Мы не пьянеем от убойной дозы,

Во мне душа поэзией поет,

Во мне совсем не остается прозы.

И дождь хорош. Испанский дождь хорош.

* * *

Всем прощая, прощаю себе?

Только так и возможно идти,

Меня четко ведут по судьбе,

Не дано мне иного пути.

От ударов рождается дар,

За грехами приходят стихи,

Для меня сок анчара — нектар,

И дела не бывают плохи.

Каждый шаг — это новый урок,

Мне экзаменом станут мечты,

Сдам «на пять», чтоб в предписанный срок

Вышел дух за земные кресты.

* * *

Ты спишь почти совсем недалеко,

Я чувствую дыханье через стену,

И так легко от этого, легко,

Как будто ангелы мечты мне вводят в вену.

Приходит сон — ты рядом, ты со мной,

По-честному подушку с одеялом

Мы делим. Все несчастья — стороной,

Когда ты шепчешь в ухо: «Я мечтала

Лишь о тебе». Ты рядом. Ты не сон.

* * *

Обращение к памяти — дело неблагодарное,

Время любой похоти — потеха чужой прихоти,

Кто помнит небо Цезаря? Все ли средь нас римляне?

Зря только косы длинные да слова, что со злом сказаны.

Все мы навек связаны. Всем нам потом каяться,

Хочешь, возьми яблоки, бабушкой в бочке моченые?

Кони плетьми сеченные. Что мне враги сплоченные?

Не первый раз в покойники пойдут казаки-разбойники,

Для меня только слог — оружие. Я буду бит по-своему,

Не обращаясь к памяти.

* * *

Всё понять и простить,

Всё простить и принять,

Время — тонкая нить,

Солнце будет сиять,

Как его ни тумань,

Удовольствуя тьму,

Всё равно эту грань

Не изведать уму.

Поиграй в свет и тень,

Отыщи эту нить,

Понимая свой день,

Ночь попробуй простить,

Коды слов, штрихи нот,

Пьяный Пушкин в глуши

Спрятал в стоге блокнот,

Бросил карандаши.

И послал Натали

За бутылкой вина,

Время скрыто в пыли,

Только стрелка видна,

Крутит взгляд у виска,

Вроде бы пистолет,

А под сердцем — тоска,

Горче радости нет —

Всё понять и простить,

Всё простить и принять.

* * *

Мечты меня приводят в царство грез,

Я счастлив там и с тою, кем любим,

Над головой моей сияет нимб,

Всё остальное в целом не всерьез.

Целуюсь в губы и ласкаю грудь

Той самой, без которой рай — мираж,

Я знаю, этот мир настолько наш,

Что даже не пытаюсь в нем уснуть.

Аликанте

ВСТРЕЧИ

(22—26.10.2012)

ЛЮБОВЬ БЕЗ ПРАВИЛ

Ты знаешь все наши коды и условные явки,

Я верю в вечность и искренность отношений,

Мы не подавали с тобой никакие заявки

Относительно совместного будущего. Нет разрешений

На любовь без правил. Поэтому она и любовь.

А то, что говорят люди — пусть говорят,

Когда и где это кому-то мешало или помогало?

Неправильная доза нектар превращает в яд,

Нам с тобой и без яда адреналина мало,

Мы прыгаем в пропасть райскую вновь и вновь.

Падение без парашюта — способность чувствовать крылья,

Обними меня крепче. Небо — почти до колена,

Я дорожу всем — от всесилия до бессилья —

В этой созданной мной и тобой самой лучшей вселенной.

Чувствуешь, как бьется пульсом в артериях и венах кровь?

Это ли не подтверждение тому, что мы всё еще живы?

Я целую тебя в губы. Я оставляю на память синяки,

Мы не расстаемся, просто зеркала вокруг слишком кривы,

Они не могут отразить, насколько мы с тобою близки,

Потому что любовь без правил и есть любовь.

* * *

Я не смотрю на прошлое с тоской,

Движение вперед и есть покой.

* * *

Оставляю тебе сомнения, забираю с собой тревоги,

Смысл теряется в точке кипения. И не так откровенны боги,

Апельсины в твоей кровати. Кинофильмы на новом «Маке»,

До утра развлечений хватит. Я всего лишь Андрей Алякин.

Сложно, просто... Бывало хуже. Вниз летела всю ночь посуда,

Мне твой «депр» не очень нужен. Не могу. Не хочу. Не буду.

* * *

Вот и небо становится ближе,

Мне, действительно, многое дали,

Вижу то, что глазами не вижу,

Не давлю, как маньяк, на педали.

Жизнь прекраснее, может быть, смерти

И намного приятней, по сути,

Запечатаны строчки в конверте.

Не осталось в ручьях моих мути.

Улыбаюсь случайным прохожим,

Дальний свет вновь становится ближе,

Небо всюду на небо похоже,

Я всё вижу, действительно вижу.

* * *

Те случайные связи и странные встречи,

Как тяжелые строки, поранили плечи,

Я не стал ни слабее, ни злее, ни хуже,

Я душою, как прежде, не внутрь, а наружу.

Много было и не было, жизнь — вдохновенье

Для стихов, сотрясающих мир откровеньем,

Пусть не крылья, а строки поранили плечи

И случайные связи, и странные встречи.

* * *

Пролетит еще тысяча лет,

Мир лишится остатков ума,

Тьма отступит, и только лишь свет

Переполнит тела и дома.

Пограничные сбросив столбы,

Часовые оставят посты,

Будет жизнь и не будет судьбы,

Над церквями исчезнут кресты.

Запоет в каждом теле душа,

Не останется трудных дорог,

Вечность двигается не спеша,

Пробивая сквозь землю росток.

* * *

Я приду, чтобы ты ощутила,

Какова эта скрытая сила,

Каково это — чувствовать телом

То, чего перед встречей хотела.

Я возьму тебя нежно и грубо,

Ты губами почувствуешь губы,

А затем, став податливо милой,

Будешь счастлива, взятая силой.

* * *

Ни радость, ни грусть — всё равно.

Я вырос из рамок оклада,

Добро победило давно

И стало для сердца отрадой.

Бог душу от скверны хранит,

Я счастлив от лучиков света,

Люблю, а не делаю вид,

Живу, не играя в поэта.

Назад никого не зову,

Не жду никакого возврата,

И радость, и грусть наяву,

Я быть перестал виноватым.

* * *

Флирт в твоей крови завышен явно,

Ты способна совратить любого,

Я податлив чувствам, мне подавно

Можно намекать на всё без слова.

Взгляд сжигает всякие сомненья,

Сила крепнет, содрогаясь в теле,

Ты хотела видеть вдохновенье?

Что ж, пойдем, всё покажу в постели.

* * *

Всё мятежное в жизни сперва безмятежно,

Пламя там, где хоть как-то и где-то искрило,

Ты всегда говоришь обо мне очень нежно,

У нас было с тобой несерьезно, но было.

И надеюсь на то, что опять повторится,

И не раз, и не два и не три раза точно,

Я настолько серьезен в желании слиться,

Что всё прочее кажется очень порочным.

* * *

Скоро осень сменится зимой,

Всё большое отразится в малом,

Пригласи меня к себе домой,

Полежим с тобой под одеялом.

Покажу тебе цветные сны,

Ты таких не видела в окошке,

Полежим с тобою до весны,

Тратя время в глупостях немножко.

Пригласи, и я к тебе приду,

И пробуду, может быть, до лета,

Чтоб твою заблудшую звезду

Превратить в ночи в источник света.

* * *

Ты заваришь мне чай и откроешь конфеты,

И исчезнешь на миг, чтобы свечи зажечь,

И вернешься опять — не совсем, но раздетой,

И я, как-то случайно прервав свою речь,

Поцелую тебя в приоткрытые губы

И сорву то немногое, что на тебе,

И спиной разверну, и намеренно грубо

Наклоню и войду. И останусь в судьбе

Вот таким навсегда. Ты же тоже такая,

Зная всё наперед, продолжаешь беречь

Наши чувства, с конфетами чай предлагая

Каждый раз, разжигая огонь своих свеч.

* * *

С первым снегом тебя, пусть дождливым, но снегом,

Я лишь только на миг, мне опять улетать.

Вот письмо и цветы. Извини, что набегом,

По-другому, другим мне, наверно, не стать.

Я всё время лечу, меня ждут мои песни,

Только выпавший снег так на дождь не похож,

Мне с тобой хорошо, но — дела хоть ты тресни —

По-другому, другим ты меня не поймешь.

С первым снегом тебя.

* * *

Без причудливой сансары,

Той, чье пламя не потухнет,

Я приду к тебе с гитарой

И спою тебе на кухне.

Ты нальешь вина в бокалы,

Не закуришь сигарету,

У меня стихов немало,

Будем вместе до рассвета.

Струны в кровь порежут руки,

Ничего я не замечу,

Нам с тобою не до скуки,

Я другой такой не встречу

Без причудливой сансары.

* * *

«Пятьдесят оттенков серого».

Я предлагаю тебе выкинуть эту книгу,

Я разукрашу твой мир во все цвета радуги,

Плюс те, о которых мечтают все женщины,

Хочешь землянику на снегу и мандарины под елкой?

Давай отключим телефоны, отпустим водителей и умрем для мира

На целую вечность длиною в часы и минуты.

Только выбрось эту книгу, она слишком надумана:

Серое — всегда серое и не имеет никаких оттенков.

* * *

Ты приглашаешь в ресторан,

С улыбкой «забиваешь стрелку»,

От стрел твоих так много ран,

Что сердце рвется на тарелку.

Я соглашаюсь, видит бог,

Не соглашусь — нож под лопатку,

Как без тебя я выжить смог

Рецептом повару в тетрадку?

Шучу, шучу, прости, молю,

Мне не страшна любая пытка,

Поскольку я тебя люблю,

Моя прекрасная бандитка.

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ, СЧАСТЛИВЫЙ, СВОБОДНЫЙ

(27—31.10.2012)

* * *

Просветленный, счастливый, свободный,

Как и прежде, владеющий строчкой,

Лучше тех, кто владеет заточкой,

Наделенный отвагой природной.

Мир не ждет ничего. кроме краха,

Я, напротив, не верю в падения,

Обхожу, как дозорный, владения,

Не давая и повода страхам.

Конь Пегас всё красуется гривой,

Расправляя пред музами крылья,

Я хожу, презирая насилье,

Просветленный, свободный, счастливый.

ДОЛЬМЕНЫ

Помнишь лес осенний и дольмены

И мечту, что душу согревала?

Явно приключились перемены,

Мы ушли с плохого перевала.

Помнишь водопады и монеты,

И курганы, спящие три тыщи?

Явно боги здесь гостили где-то,

Мы из тех, кто в прошлом смысл не ищет.

Помнишь, облака сходились клином,

Как слова в потоке бурной речи?

Явно счастье выйдет очень длинным,

Мы не зря искали место встречи.

* * *

Просто хорошо. К чему слова?

Их итак написано немало,

Ярко светит солнце, и листва

Укрывает землю одеялом.

Я пройдусь с тобой как в первый раз,

Руку согревая молчаливо,

Этот мир, придуманный для нас,

Должен быть беззвучным и красивым.

* * *

Поцелую тебя, обниму и прижму.

Небо смотрит на нас. Мы как будто одни.

Ничего, никого, кроме снов, не приму,

Это так хорошо — ночи складывать в дни.

Всё плохое гоню. Всё фальшивое — прочь!

Небо смотрит на нас. Ни к чему тормоза.

Ничего, никого — только день, только ночь,

Я целую тебя в губы, в щеки, в глаза.

* * *

Сегодня мы временем оглушены,

Мы ранены ходом минут,

Мне так не хватает твоей тишины,

Что хочется крикнуть: «Я тут!».

Ты спишь где-то там, где поющий прибой

И сосны, и даже цветы,

Мне так не хватает молчанья с тобой,

Что хочется крикнуть: «Я — ты!».

* * *

В моем городе дождь ледяной обещают,

В твоем городе — теплый и долгий рассвет,

Между тем приговор расставания тает,

Где не важен вопрос, там не нужен ответ.

Прилетишь... прилечу... в общем, разницы нету,

Время стерто с икон ненаписанных строк,

Ледяные дожди свято верят рассвету,

Ничего в мире нет, кроме райских тревог.

* * *

Ты не спишь. Ты боишься проспать. Это круто,

Как и то, что в крови твоей — адреналин,

Мир всегда и везде возносил долбанутых,

Перепутав сны с явью житейских былин.

Ты боишься проспать, я уснуть не стараюсь,

Я вообще, как мне кажется, больше не сплю,

И еще, если хочешь, то честно признаюсь —

Ты проспать не сумеешь глагола «люблю».

* * *

Светлым днем украду твою ночь,

Напоив допьяна вечер сказкой,

Я надеюсь, ты будешь не прочь

И ответишь мне нежностью с лаской.

Мы проснемся с тобою с утра,

Мы отбросим ненужную лажу,

Мир вокруг спрячет тучи в ветра

И не сразу заметит пропажу.

* * *

Ты всю ночь провела в нежеланьи проснуться,

И слова мои, может быть, стали причиной

Или поводом небу во сне улыбнуться

И назвать меня самым желанным мужчиной.

Всё, что было когда-то, оставим в сторонке,

Я люблю тебя, милая, снова и снова,

Я хотел бы понравиться этой девчонке

Как Алякин Андрей, а не граф Казанова.

Ты проснешься, ты вспомнишь, ты станешь счастливой

Оттого, что я есть и я полон желаний.

* * *

Любовь как гром, гроза, зарницы,

Любовь как дождь, как первый снег,

Любовь — все главные страницы,

Любовь — мгновение и век.

Смотрю в глаза и вижу небо,

Смотрю в источник красоты,

Смотрю и знаю, где б я ни был,

Со мной, во мне повсюду ты.

Я жив и радостен при этом,

Я понимаю всё сейчас,

Я переполнен ясным светом,

Спасибо Господу за нас.

ИСКУССТВО МАЛЕНЬКИХ ШАГОВ

(31.10—10.11.2012)

* * *

Место встречи — тупик,

Что не стал тупиком.

Шаг до вечности — миг,

Я иду прямиком

В город светлых надежд,

Где на каждом, кто чист,

Из парадных одежд —

Только фиговый лист.

* * *

Дай, Бог, ошибок, даже роковых,

Да так, чтоб смог гордыню побороть,

И не беда, что будут бить под дых,

Мой милый, нестареющий Господь.

Дай, Бог, любви и дружбы, а не зла,

Да так, чтоб смог я с музой под венец,

И мне прости недобрые дела,

Мой милый, нестареющий отец.

Дай, Бог, понять мне истину пути,

Да так, чтоб смог я молча или в крик,

И все грехи земные отпусти,

Мой милый, нестареющий старик.

* * *

Маленькими шагами ухожу от края пропасти,

Слышу — за спиной шумят лопасти

Вертолета, зовущего в бездну,

Лишь оглянусь — исчезну

С экранов фильма о Боге,

Законы судьбы строги,

Любое непонимание —

Еще не потеря внимания,

Сценарии бывают разными,

И зачастую не праздными,

Не все Ромео с Джульеттами

Связаны узами или обетами,

Всякое в жизни случается,

И не всегда получается

Донести воду в ладошках

Или не рассыпать по крошкам

Счастье, любовь, озарение...

В благодарности — благодарение,

А не желание получить с кого-то,

Любые отношения — работа,

Смотрю, понимаю и верю,

Что для обретения нужна потеря

Всего, кроме себя,

Прощаю, искренне любя,

Маленькими шагами уходя от края пропасти.

* * *

Я по тебе скучаю — это так,

Хотя признаться в этом не спешу,

И, вспоминая, с радостью пишу,

И проступает свет, сметая мрак.

Я по тебе скучаю в тишине,

Хотя вокруг не умолкает звук,

И сердце снова ускоряет стук,

И остальное всё неважно мне.

Я по тебе скучаю — это так,

До нашей встречи — считанные дни,

Но дольше века тянутся они,

Но проступает свет, сметая мрак

Там, где скучаю, сидя в тишине.

* * *

Всё сбудется, о чем мечтала ты,

Когда была мне вовсе не знакома,

Я с клумб нарву украдкою цветы,

Я буду провожать тебя до дома.

Мы сходим в планетарий и в кино,

Мы будем целоваться на скамейке,

Энергии так много нам дано,

Что никогда не сядут батарейки.

Всё только так, как виделось во сне,

Настало время, наконец, проснуться,

Нам будет хорошо — тебе и мне,

Так хорошо, что можно ебануться.

* * *

Путь к твоему сердцу — лучшая из всех дорог,

Начало — письма в конверте. Почтальоном отныне — Бог.

Странная переписка, сильнее снарядов — словá,

Ты настолько близко, что кружится голова.

Сон — не сон, потеха, дабы набираться сил,

То, во что я не въехал, небо принять просил,

Строчкой рубя дорогу сквозь бурелом ввысь,

Знаю, как это много — ты и моя жизнь.

* * *

Придумываю города и строю в них воздушные замки,

Каждая дама — «звезда» у меня, любая из пешек проходит в «дамки»,

Другое дело — что делать потом им на горе или троне,

Убираю звук, оставляю с открытым ртом, с багажом амбиций на перроне,

С картинкой, картонкой, собачонкой и прочей житейской мутью,

Нить чувств всегда будет тонкой, а энергия не станет ртутью,

Перетекающей из точки «А» в точку «Б» и точно так же обратно,

Я не оставляю ничего себе, если мне это неприятно,

Моя исповедь — не проповедь и не бред, я не жду от судьбы медали,

Придумываю города, потому что их нет, и строю замки, потому что их не создали.

* * *

На выходе или входе, там, где снег от подошв талый,

Встретились мне вроде три ангела жутко усталых,

Не улыбнулись даже, что само по себе странно,

Один — испачканный сажей, двое других — в рваном.

Я спросил, случилось что-то такое, с чем не смириться?

Один ответил — работа, двое начали материться,

Мы долго стояли в парадном, три ангела и я, грешный,

В движении безотрадном мир казался нам безутешным.

Мы выпили, кажется, виски или коньяк с колой,

Мы снизили войн риски до рамок начальной школы,

До клеточек в тонкой тетради с кораблями конвоя,

Один спросил: «Чего ради?», «Не знаю»,— ответили двое.

Вдруг снег перестал быть талым, вдруг вышли чувства из комы,

Вдруг время вечностью стало на входе и выходе из дома.

* * *

Билет в один конец купил как в два,

И то, что это «бизнес» — совпаденье,

Я, не упав, вперед пройду едва,

Какой полет возможен без паденья?

Во мне любви наполненный сосуд,

Через края переливаю строки,

Я не считаю прожитых минут,

Любой подсчет в себе несет пороки.

Лечу туда, где ждет меня покой,

Где нет покоя, там свободы нету,

Билет в один конец. Да, я такой,

Такой, как все российские поэты.

* * *

Я не понимал ни одного слова, кроме того, что, видимо, очень тебе нравлюсь,

Ты смотрела на меня, и в твоем взгляде я читал желание

Остаться до утра со мной. Я понимал — не справлюсь

С самим собой. Я вряд ли переживу расставание.

На данном этапе и мы устремились в бездну,

Мы падали ниже и ниже и часто дышали при этом,

Ты понимала, что никуда я уже не исчезну,

А мне так хотелось наполнить комнату светом.

Парижский акцент возбуждал меня снова и снова,

Ты была так нежна, что всё прочее было не важно,

Я так и не понял ни одного сказанного тобой слова,

Да и слова казались в тот миг чем-то бумажным.

А потом было утро с шампанским, мы пили в постели,

Мы говорили на разных языках об одном, вероятно,

И нам все птицы Монмартра старательно пели,

И только их язык оказался обоим понятным.

* * *

Маленькими шагами от себя. Большими — к тебе,

Хочешь, я принесу тебе два ящика апельсинов?

Я не думаю ни о чем, я просто доверяю судьбе,

Надеясь, что я смогу стать одним из санньясинов.

А если не стану, видит бог, не велика потеря,

Стихи, что написаны мной, не моя заслуга,

Маленькими шагами от себя, искренне веря,

Что большими шагами мы не обгоним друг друга.

Дождь в эту ночь — подтверждение истины на деле,

Я чувствую твое дыхание в центре вселенной,

Маленькими шагами ухожу от своей постели,

Большими шагами туда, где жизнь станет нетленной.

* * *

Ты так ничего и не поняла. Благодарю и за это.

Будь по-другому, открылись бы все порталы,

Завтра будет зима, вчера было лето,

Плаксивой осени осталось до обидного мало.

Ничего не значит, значит, что всё было,

Мы бродили целое утро в лесу, находя дольмены,

И если бы не тупой генерал с поросячьим рылом,

Тогда бы давно Геленджик познал перемены.

Море в это время года принимает немногих,

Но я без полотенца, мне можно за буйки даже,

Ты помнишь, как смотрела вдаль, представляя дороги,

Которые начинаются в небе и заканчиваются на пляже?

Ты так ничего и не поняла. Благодарю за это.

* * *

Завтра мне улетать из мира детства во взрослый мир денег и власти,

Здесь — радостно и тепло, а там — холод, дожди, серость,

Здесь — спокойно, а там бесконечно бурлят страсти,

Моя душа больше здесь, там она лишь отчасти.

Завтра я улечу, чтобы поскорее вернуться,

Здесь мое сердце и моя жизнь, будущее скрыто в детях,

Завтра на время окончатся сны, придется проснуться,

Я верю в лучшее, я постараюсь без грусти улыбнуться.

Завтра...

* * *

Я помню твой взгляд и улыбку, я помню свечи

И белое вино, и швейцарский сыр в тарелке,

И то, что ты совсем не понимала моей речи,

Казалось, на самом деле, неважным и мелким.

Я помню, как в лифте коснулся губами шеи,

Как ты развернулась резко, подставив щеку,

Как мы залегли в отеле, словно на дне траншеи,

И как в первый раз за последние годы нам не было одиноко.

Я гладил твою грудь, мы целовались в губы,

Нам было жарко вдвоем, на пол сползло одеяло,

Мы любили друг друга попеременно то нежно, то грубо,

И целой вечности ночи оказалось под утро мало.

Не будем строить планы, планы всегда не точны,

Будет день и вечер, и ночь — и так раз примерно тыщу,

Мы всё повторим, нам обоим это нужно срочно,

Живущих романтикой встреч ангел всегда отыщет.

* * *

Гении доходят до всего сами,

Музыка звучит для меня всюду,

Быть с тобою — значит, говорить с небесами,

Хочешь, я все звезды для тебя добуду?

Выйду за пределы, угощу строчкой,

Разве это дело — мысли под оболочкой?

Будь со мною рядом и зимой, и летом,

Под твоим взглядом сам свечусь светом.

Гении доходят до всего сами.

* * *

Знаю, ждешь и скучаешь. Я тоже скучаю.

Хорошо, что не куришь. И я не курю.

Ты налей мне в мечтах в кружку крепкого чаю

И варенья — в розетку. Я благодарю

С расстояния грез, вижу из-за границы,

Как ты перебираешь в конвертах листы,

А за окнами небо сияет в зарницах,

Я люблю тебя, милая. Только лишь ты,

Знаю, ждешь и скучаешь.

* * *

Боюсь сглазить, но скоро

По небесным просторам

Пролечу, как комета,

И в постели раздетым

Окажусь с тобой рядом.

Опьянишь меня взглядом?

В предвкушении встречи

Разожги в спальне свечи,

Сбрось с души своей путы,

Пусть растают минуты,

Посмотри, уже скоро

Прилечу метеором...

Опьянишь меня взглядом?

Я уже где-то рядом.

* * *

Поеду с тобой на поезде,

Полечу с тобой на самолете,

Поплыву с тобой на пароходе

Куда-нибудь, где можно будет

Намолчаться, наговориться, наслушаться.

Будем гулять в незнакомом осеннем городе.

Посетим кинотеатры, цирки, открытые эстрады.

Будем целоваться. Мы уже взрослые, вроде.

И мы как дети всему безмятежному рады.

Постреляем в воробьев серпантином из хлопушек,

Разбросаем по фонтанам все имеющиеся монетки.

Накупим ненужных сувениров и игрушек,

Все эти мелочи хороши, но годятся в хозяйстве редко.

Хочешь, я попрошу у ребят в подъезде гитару

И спою тебе песню, написанную в школе?

Ерунда, что покажусь чудаком, я еще не такой старый,

Чтобы не уехать с тобой на поезде,

Не улететь на самолете

Или не уплыть на пароходе.

* * *

Как не важно, что было вчера,

Ибо нынче известен итог,

Для меня всё уже не игра,

Для тебя я совсем не игрок.

Опыт жизни — ненужная боль,

Мне с тобою важнее сейчас

Получить свет любви, а не роль

С примитивною мудростью фраз.

Тайна Тайн или Имя Имен,

Романтичны мои вечера,

Я в тебя беззаботно влюблен,

И не важно, что было вчера.

* * *

Под прессом дней, часов, секунд, минут,

Перед собой и временем в ответе,

Жду встречи, как, наверное, не ждут

Нигде и никого на этом свете.

* * *

Твой смех для меня как плацебо

И верный бальзам от тоски,

Смотрю с благодарностью в небо

За то, что мы очень близки.

За то, что ты рядом со мною,

За то, что я счастлив, что вновь

Дышу сумасшедшей весною,

Беря и даруя любовь.

* * *

Прикольно, неожиданно и клево.

И не искал и пребывал в полете,

Красиво становилось в строчку слово,

Такого без эмоций не найдете.

Я покажу и небо, и рассветы,

По площади пройдем с тобой парадом,

Сегодня стали лишними советы,

Мы просто насладимся листопадом.

* * *

В глазах моих чертики светятся ярко,

Я чувствую страсть, я мечтаю о встрече,

На улице холодно, мне очень жарко,

О теплых одеждах не может быть речи.

С букетом цветов я стою на морозе,

Любовь в мою жизнь «пристучит» в электричке,

Поэзия счастья задаст взбучку прозе,

Романтику трудно создать по привычке.

Люблю, значит, жду, и в душе небу жарко,

Ты — солнце, ты — звезды, луна и кометы,

В глазах моих чертики светятся ярко.

Ну, где ты? Ну, где ты? Ну, где ты? Ну, где ты?

ОСНОВА ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ ЭМОЦИЙ

Слово «люблю» — основа положительных эмоций,

Я неустанно пишу и говорю тебе о своей любви, а ты мне — о своей.

Ты светишься от счастья и целуешь меня в губы,

По кровати разбросаны цветные конверты и белые розы,

У нас нет выбора, мы искренне счастливы,

Нам плевать на всех, кто не понимает мою поэзию,

Деля ее на быль и небыль,

Потому что после шампанского и ананаса хочется ходить под дождем

В засыпающем осеннем городе.

Какое удовольствие — взявшись за руки,

Повторять это слово «люблю» —

Основу положительных эмоций.

* * *

Ты говоришь о том, что пахнешь мной,

Я улыбаюсь, мне приятно это,

И крылья вырастают за спиной,

И радости конца и краю нету.

Я помню всё: и близость, и полет,

И, улыбаясь в мыслях, отмечаю,

Что без тебя вокруг — зима и лед,

Что я скучаю, по тебе скучаю.

ТОЛЬКО ЗОЛОТО

(10—18.11.2012)

* * *

Дворцом считаешь свой сарай,

Ползешь, а говоришь «летишь»,

Но как ты ад ни называй,

Ты в рай его не превратишь.

* * *

Я прошел не одну сотню дорог и стоптал такое же количество пар обуви,

Я помню, как набухали почки на деревьях и падали вниз листья,

Я слышал большое количество слов, не соответствующих делам,

Я не стал ни добрее и ни злее, хотя, может быть, стал терпимее к добру и злу,

Я ничего не понимаю в женской логике и мужской жадности,

Я гуляю под дождем без зонта и не обхожу стороной лужи,

Я просто желаю знать, зачем и для кого я живу,

И, может быть, благодаря этому желанию

Я всё чаще понимаю, что мое одиночество и есть моя свобода.

ТОЛЬКО ЗОЛОТО

Только золото.

Этому учила жизнь, начиная с первой драки до первой крови в то время, когда не было правил, но были понятия.

Никто не имел права нарушать неписаные законы подворотен. Потому что всё было.

Только золото.

Гол с углового на последних секундах матча когда все, включая тебя самого, не верили в то, что такое возможно.

Только золото.

Я помню золото твоих волос и ощущение от прикосновения к твоей груди. Мы целовались в губы. Я раздел тебя. Ты стояла совсем голая посреди комнаты. Такая совершенная в предчувствии того, что должно было произойти.

Только золото.

Вдохновение от первых аккордов до криков толпы, подбрасывающей тебя. Чувственность пальцев Моцарта и зависть Сальери. Каин, убивший Авеля, но так и не сумевший изменить ход развития событий. Плачущая Жозефина и Бонапарт уставший от всего не того.

Только золото.

Молчание — символ Будды, Лао Цзы, Махавиры, Ошо и еще трех-четырех просветленных.

Только золото.

Только золото нелогичных поступков в убивающем самого себя мире. Никакие компромиссы не способны дать ощущения этого. Только золото. Любой успех и есть провал. Пик вершины и есть пик краха. Не лезьте в мою тишину, там ничего нет, кроме того, чем я дорожу.

Только золото.

Там есть только золото.

Только мое золото.

СЕМЬ Я

Я не могу быть ни первым, ни последним. Я могу быть единственным.

Я не ношу часов, потому что живу вечностью, и все мои ценности хранятся внутри меня самого и не имеют никакого отношения ко времени.

Я не обращаю внимая на людей, с которыми мне неинтересно, особенно на женщин, которые не способны вдохновлять на стихи и подвиги.

Я ухожу без предупреждения всякий раз, когда чувствую скуку, и мне глубоко наплевать на то, что обо мне подумают или скажут.

Я никогда не мщу, ибо и так понятно, сколько можно потерять того, что нужно было найти только со мной.

Я не умру от скромности, от зависти и от нелюбви, потому что всё это не про меня и не имеет ко мне никакого отношения.

Я знаю цену словам. Слова — главное оружие в моих руках. Это — и щит, и меч, и пуля, и мина, и снаряд. Но я не против войны — я за мир. И в этом скрывается сермяжная правда моей поэзии.

* * *

Нежданно-негаданно. Ввысь.

Хотя для кого-то и вниз,

Не смерть выбирал я, а жизнь,

Не видя, не слыша: «Вернись!..».

В распахнутом настежь окне

Горели костры между гор,

Исчезли сомненья в вине,

А я еще жив до сих пор.

Ты думаешь, как это так?

Стоишь на другом берегу,

Я, просто развеяв твой мрак,

Быть рядом еще не могу,

Поскольку ты смотришь назад.

* * *

Сострадание и любовь

Наполняют безумством кровь,

И чем больше, тем ближе Бог,

Там, где вечность, где нет тревог.

Слава жизни, хожу живой,

Светит солнце над головой,

Ночью радует глаз луна,

Выпиваю бокал вина.

Попадает веселье в кровь,

Умножает во мне любовь,

И с улыбкою дарит Бог

Силы, чтобы осилить смог

Путь на небо. Взирая ввысь,

Понимаю: живое — жизнь.

* * *

Отхожу в сторону, но не становлюсь посторонним,

Серое небо поддается настроению туч,

Поезд для Анны Карениной останется на перроне,

Язык Льва Толстого не так уж на деле могуч.

Я — солнце, и от этого на душе у тебя ностальгия,

Любое не то слово опаснее и острее бритв,

После меня стихи и отношения с мужчинами другие,

Если сердце болит, ни к чему утешенье молитв.

Бомба, заложенная в твоих воспоминаниях,

Подтверждает Нагорную проповедь и заповеди Иисуса Христа,

Покой никогда не найти в полученном опыте и знаниях,

Только искренность позволяет начинать с чистого листа,

Не бойся позвонить мне.

* * *

Не гром и не громоотвод,

Не дождь, не гроза, не зарница,

Я — мост над ручьем вешних вод,

Я — синих небес птица.

Я — город, которого нет,

Страна из неведомой сказки,

Я к Богу вхожу в кабинет

Без всяких религий и маски.

Мы пьем с ним из яблок компот,

А в окнах играет зарница,

Не гром я, не громоотвод,

Я — синих небес птица.

* * *

Приезжай поскорей. Я уже не могу,

Без тебя этот мир — только снег и зима,

Память встреч да любовь я в себе берегу

И еще всё, что ты в мире любишь сама.

Приезжай поскорей. Я теряю покой,

Без тебя этот мир выгорает дотла,

Время мимо течет бесконечной рекой,

И уже не понять грань добра и грань зла.

Приезжай поскорей. Я уже не могу.

Без тебя мир вокруг громко сходит с ума,

Всё, что есть — это ты. Образ твой берегу,

Приезжай, приезжай, всё увидишь сама.

* * *

Нету острых углов, и исчезли все приступы боли,

Всё плохое ушло или скрылось за вечным туманом,

Я люблю тебя, слышишь, как ветер во мне дышит волей,

Я люблю тебя, знаешь, как реки во мне океаном.

Всё, что будет потом — будет всё, что у неба просила,

И еще от себя Бог добавит столь нужной удачи,

Я люблю тебя, слышишь, какая во мне скрыта сила,

Я люблю тебя, знаешь, как многое в жизни ты значишь.

Нету острых углов, и пропали все приступы боли.

* * *

Не обижайся, я опять не прав,

Я признаю досадные ошибки,

Опять вмешался мой неровный нрав,

Я так скучаю по твоей улыбке,

По смеху и по нежности... Я вновь

Пишу тебе стихи и их сургучу,

Прими мою беспечную любовь,

Я обещаю впредь тебя не мучить

Ни будущим, ни прошлым никогда.

* * *

Не рви мне сердце на части,

Моих стихов королева,

В груди стучит — это счастье,

Куплет лиричней припева.

Я так люблю твои глазки,

Когда ты смотришь с улыбкой,

Такое только лишь в сказке,

Играют арфа со скрипкой.

А я кричу что есть мочи:

«Люблю тебя, королева!»,

У нас с тобой дни и ночи,

Куплет лиричней припева.

* * *

Никаких иллюзий себе,

Мечты — откровенный бред,

Я благодарен своей судьбе

За то, что я в ней поэт.

Много женщин и мало мужчин

(Мне не странно, что даже «брат» — мразь),

Я не вижу никаких причин,

Способных очистить грязь.

Ложь — это ложь, игра в святое пройдет

(Тем более и сам я не свят),

Насколько тверд, настолько и скользок лед,

Бинты на душе кровят.

Слава богу, Бог любит меня,

Гораздо сильнее, чем я его,

Дайте ветра и дайте огня,

Иллюзии не стоят ничего.

А ты сегодня приедешь и привезешь с собой рай,

Мы будем не спать до утра,

Любимая, хоть ты со мной не играй,

Как та блядь из условного вчера.

Я не утратил веру в любовь,

Обжегшись единственный раз,

Никаких иллюзий — я вновь и вновь

Тону в омуте твоих глаз.

Прости мне, я — в настоящем весь,

Таких, как ты, на свете нет,

Наше завтра начинается здесь,

И пусть рэпом написан сонет.

Никаких иллюзий, только мы

Очнулись от жуткого сна.

Да здравствует чистый снег зимы!

Пусть здравствует наша весна!

* * *

Ты засыпаешь, и под стук колес

Приходит ангел с мягким одеялом,

Подушкой и мешком шикарных грез,

Ты засыпаешь. Пусть уйдет усталость.

Приходит ангел, чтобы не мешал

Ни чей-то крик, ни скрип, ни пассажиры,

Он никому мешать не разрешал,

Он быстро всех расставил по ранжиру.

Спи, милая, под мерный стук колес.

* * *

Я прошел сквозь потоки злорадства и грязи,

Я сумел не связаться, не лечь, не упасть,

Я успел разорвать все порочные связи,

И теперь мною движет любовь, а не страсть.

Обновив круг друзей и запев что есть мочи,

Я свой собственный голос дороже ценю,

Мне особенно нравятся сонные ночи,

Я гурманю не только с духовным меню.

Я за кипиш любой, окромя голодовки,

Свежий ветер во мне возродил ураган,

Я умею быть всяким без должной сноровки,

Я по-прежнему самый крутой хулиган.

Я играю в слова и играю словами,

Потому что внутри на все «триста» поэт,

Я не нравлюсь таким? Ну и что же? Хрен с вами,

Мне и так хорошо. А вам, кажется, нет.

* * *

Чего ж такое видел, правый глаз?

Я никому, поверь, не расскажу,

Все эти тайны созданы для нас

И ими я особо дорожу.

Твоя улыбка — главный твой секрет,

Которым ты меня свела с ума,

Жизнь без тебя — то непокой, то бред,

Ты понимаешь, кто ты есть сама?

Богиня, королева иль княжна?

Я — бог, король или московский князь?

Ты мне как воздух, милая, нужна,

Не важен мне ни чин, ни ипостась,

Чего ж такое видел, правый глаз?

* * *

Когда один, и против целый свет,

Я не схожу от паники с ума,

Поскольку не всегда вопрос — ответ,

Поскольку иногда целебна тьма.

Пусть город от надежд почти ослеп,

Пусть на сегодня нехорош прогноз,

Я, улыбаясь, захожу в вертеп,

Я не боюсь погромов и угроз.

В игре не сразу правила поймешь,

Но если понял, значит, страха нет,

Мне не страшны ни пуля и ни нож,

Когда один иду из тьмы на свет.

* * *

Тебе со мной всегда смешно,

А мне с тобой, признаюсь честно,

Шутить нисколько не грешно,

Шутить особо интересно.

Любимый сердцем человек,

Ты так же хороша в постели,

С тобою нескончаем век,

С тобой покой в душе и в теле.

Повергнув вновь прохожих в шок,

Даю на чай официантам,

Пою «под минус» русский рок

И, поразив тебя талантом,

Спешу увлечь опять в кровать,

Есть в нашей близости спасенье,

И завтра рано не вставать,

И завтра только воскресенье.

Хотя, я, может быть, шучу.

* * *

Говорит мне Хайет:

«Где огонь, там и лед,

Кто рожден, тот умрет,

Но поэты не в счет».

Говорит Шаксанам:

«Верить нужно не снам,

Понимая ислам,

Явь делю пополам».

Говорит Зана мне:

«Ты всегда на коне,

Там, где правда в цене

И во льдах, и в огне».

Говорит Ашвини:

«Никого не вини

В том, что трудные дни,

Будет нужно, звони».

Но в ответ лишь молчу,

Ставлю в храме свечу,

Быть другим не хочу,

Я же жизнью плачу.

* * *

Вскрываю мысленно вены словам,

Нахожу смысл в невысказанных эмоциях,

Растаптываю эго собственной дурости,

Не жизнь, а Сорочинская ярмарка,

Чего бы такого покурить или понюхать,

Чтобы окружающие стали добрее,

Мир сходит с ума, я стараюсь его опередить,

Завтра утром пойду в горы слушать, о чем молчат дольмены,

Хочу держать тебя за руку и читать стихи,

Облака, как белые кони, будут проноситься над головой,

В этом месте стерты границы времени,

Нас не ждут ни самолеты, ни поезда,

Давай умрем именно здесь, чтобы никогда не просыпаться,

Ты же помнишь монетки, брошенные в горную речку?

Мы вернулись, а часы остановились,

Целую тебя в губы. Спи, малыш.

Конец света не наступит. Начало тьмы не придет,

Всё хорошо, Шато Марго. Всё очень и очень хорошо.

КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА Я ДУМАЮ О ТЕБЕ

(21.11—03.12.2012)

* * *

На мосту фонари до зари,

Свежий ветер. Река, пароходы,

Повтори мне слова, повтори,

Это чувство не выйдет из моды.

Далеко до небес. Далеко,

И внизу жизнь из «пробок» другая,

Мне с тобою настолько легко,

Что я твердо по жизни шагаю.

* * *

Каждый раз, когда я думаю о тебе,

А думаю я о тебе всегда,

Понимаю — ты не просто так в моей судьбе:

Ты — мое небо и моя звезда,

Мой океан и моя капля росы,

Мой мякиш и моя твердь,

Моя вечность и мои часы,

Моя жизнь и моя смерть.

Я ревную тебя к городам и к странам,

Где ты иногда бываешь без меня,

Наверное, это покажется странным,

Во мне так много твоего огня,

Хотя ты внешне спокойнее Будды,

Мы-то знаем, что это не так,

Ты — моя половина, ты — мое чудо,

Всё остальные не в счет и никак.

Я понимаю это, когда думаю о тебе,

А думаю я о тебе всегда.

* * *

Прошу вас, доктор, сделайте укол,

Я так устал от этой суеты,

Во мне живут мечты и рок-н-ролл,

Мои желанья искренне просты.

Колите в вены не адреналин,

Не эндорфин, не морфий. Я прошу,

Не нужно как обычно — клином клин,

Я всё еще живой, и я дышу.

Я лишь устал от этой суеты,

Прошу тебя, усталость мне прерви,

Мой милый доктор, как нужна здесь ты

И дозы твоей искренней любви.

* * *

Приезжай поскорее. Скучать нету мочи,

Я «слетаю с катушек», томясь ожиданьем,

Бесконечно бессонные длинные ночи,

Умираю, боясь не дожить до свиданья.

Приезжай поскорее. Терпеть нету силы,

«Крыша едет» куда-то, я грустью сметаем,

По вопросу скучаю: «Единственный, милый,

Мы пойдем полежим или здесь полетаем?».

* * *

Всё роднее, нежнее и ближе,

Без тебя даже солнце без света,

Я гадаю, когда вновь увижу,

Я мечтаю про то и про это.

В планетарии звезды скучают

По тебе и по мне. Во Вселенной

Путь орбитами обозначают,

Мы увидимся вновь непременно.

Кадры снов, расстояния в сказке,

Мысль, которая в гуслях воспета,

Без тебя стали серыми краски,

И совсем опустела планета.

Без тебя мне, любимая, плохо,

Без тебя света в солнце не вижу,

Ты становишься мне с каждым вздохом

Всё роднее, нежнее и ближе.

ТЕПЕРЬ И НАВСЕГДА

(19.11—07.12.12)

* * *

Теперь и навсегда. Да будет так!

Я слишком долго пробовал не то

И, вовлеченный в сотни разных драк,

Всю душу измочалил в решето.

Понять куда сложнее, чем взойти,

Простить гораздо проще, чем принять,

Сегодня в крест сошлись мои пути,

Я сам себя судить и обвинять

Хочу и буду, адвокатом — Бог,

Сияет Вифлеемская звезда,

Кто, как не я, к себе быть должен строг?

Да будет так теперь и навсегда.

* * *

Христианским крестом закрываюсь и всех закрываю,

Пусть порою жесток и к другим, и к себе я бываю,

Всё идет от любви, от желания ясного света,

Только радость — в крови. Да простит меня небо за это.

АКАФИСТ

Слава тебе за каждый вздох моей грусти,

Слава тебе за милости явные и тайные,

Слава тебе за то, что любовь не отпустит,

Слава тебе за случайное необычайное.

О чудесах, о миражах тебя я, Боже, не молю,

Я не хочу жить «на ножах», я просто драться не люблю,

Но если нужно будет так, как пожелаешь только ты,

Всё, что не искренне — пустяк. Дай, Бог, житейской простоты.

Я крест свой счастливо влачу. Я обращаюсь к небесам:

«Дай, Бог, не то, чего хочу, не то, что я желаю сам,

А то, что надобно тебе, и будь со мной, как с сыном, строг,

Ты — всё в моей земной судьбе, во внеземной ты тоже — Бог».

Слава тебе. землю создавшему,

Слава тебе, красоту явившему,

Слава тебе, к жизни призвавшему,

Слава тебе, прощающему и простившему.

Пошли того, кто в трудный час всю правду скажет мне, любя,

С улыбкою, не пряча глаз, поскольку всё, Бог, от тебя

И для того, чтобы я мог

Понять и с радостью принять удар, без паники тревог,

Чтоб смог сказавшего обнять.

Я крест свой счастливо влачу. Я обращаюсь к небесам:

«Дай, Бог, не то, чего хочу. Не то, что я желаю сам,

А то, что надобно тебе, и будь со мной, как с сыном, строг,

Ты — всё в моей земной судьбе, во внеземной ты тоже — Бог».

Слава тебе, показавшему свет,

Слава тебе, за каждое мгновение,

Слава тебе, за то, что есть и чего нет,

Слава тебе, за бури и ветерков легкое дуновение.

Терпению научи меня, дай, Бог, мне силы быть собой,

Я знаю, не нужна броня и не всегда уместен бой,

Любовь — начало всех начал, неведом вечности конец,

Мне нужен только твой причал. Я признаю лишь твой венец.

Я крест свой счастливо влачу. Я обращаюсь к небесам:

«Дай, Бог, не то, чего хочу, не то, что я желаю сам,

А то, что надобно тебе, и будь со мной, как с сыном, строг,

Ты — всё в моей земной судьбе, во внеземной ты тоже — Бог».

Слава твоей вечности среди временного мира,

Слава твоей помощи, заботе и прощении нас, грешных.

* * *

Благодарен жизни за возможность попадать в сложные ситуации

И испытания, приходящиеся на мою долю,

Благодарен жизни за силу тишины и лиричность каждого несказанного слова,

Благодарен друзьям, умеющим молчать рядом со мной

И читающим мои мысли. спрятанные между строк,

Благодарен друзьям, дающим мне право нарушать их спокойную жизнь новыми стихами,

Благодарен любимым женщинам, которые, несмотря ни на что, счастливы со мной и без меня,

Благодарен любимым женщинам еще и потому, а может быть, и прежде всего,

Благодарен врагам, не ведающим, что творят, и убивающих самих себя совсем не нужной войной,

Благодарен врагам за возможность поочередно подставлять мои небритые щеки под их удары,

Благодарен смерти, которая придет внезапно для всех, за исключением меня самого,

Благодарен смерти еще и за то, что она откроет мне ворота в новую жизнь.

* * *

Ревность — еще не одиночество,

Искренность — признак силы,

Стихи — иногда пророчества и никогда — вилы

В бок обнаженным парам — Ромео и их Джульеттам,

Я не способен стать старым,

Благодарен Творцу за это.

Столько святой грусти, что небу от слов жарко,

Ревность меня отпустит,

Я загорюсь ярко,

Но уже далеко во вселенной,

Куда не долетают ракеты,

Любовь бурлит в моих венах,

Благодарен Творцу за это,

Эпоха всех войн — тайна,

С которой трудно смириться,

Всё происходит случайно

В регионах, как и в столицах,

Всю ночь в окнах горят свечи,

Душа переполнена светом,

Моя поэзия меня лечит,

Благодарен Творцу и за это.

* * *

Дни наши сочтены не нами,

Не нам планировать уход,

Лишь Он играет с временами,

Лишь у Него секретный код.

Дни сочтены не нами, это

То, чем должны мы дорожить,

Лишь Он вселяет дух в поэта,

Лишь с Ним внутри и можно жить.

* * *

Уходя, ухожу. Забывая, забуду.

Не судя, не сужу. И другим я не буду.

Дар — удар. Кровь — любовь. Рифмы выстроят строки.

Вновь и вновь. Вновь и вновь. Мир вокруг одинокий.

Прячу мысли в слова. А слова — под подушкой,

Правда редко права,

Ложь стреляет хлопушкой,

Но билет на войну мной получен не будет,

Я с улыбкой шепну: «Спите, добрые люди».

Уходя, ухожу... Забывая, забуду...

* * *

Стоп. Говорю себе: «Стоп».

Выбросил даже часы,

Пули летят прямо в лоб,

Длинные всюду носы.

Я привыкаю летать,

Не разделяя полос,

Мне пешеходом не стать,

Слабый на летчиков спрос.

Но всё равно. Вновь лечу,

Все светофоры внизу,

Быть лишь собою хочу,

Гром обогнув и грозу.

Дождь гладит каплями лоб,

Пьян над землей без вина,

Не говорю себе: «Стоп»,

К крыльям привыкла спина.

* * *

Смиряюсь с твоей волей,

Подчиняюсь во всем и всюду,

Благодарен за чувство боли,

За Христа, Магомета и Будду,

За Соломона и Марию Магдалину,

За всех, у кого любви учился,

За явь и сказку, за всех, кто «кинул»,

И тех, кто снегом зимой делился,

За одиночество в полной квартире,

За барабаны и стальные струны,

За то, что вижу и слышу в мире,

И за желание быть вечно юным,

За то, что сердце любовью дышит,

За то, что часто в душе тревога,

За то, что громче, за то, что тише,

За то, что мало, за то, что много,

За то, что в жизни легко, как в школе,

За то, что мертвым уже не буду,

Я сам смиряюсь с твоею волей,

Я подчиняюсь во всем и всюду.

* * *

Бесцельно, безрадостно, зря

Не может быть пройден этап,

За рамками календаря

Я очень и очень не слаб.

Немногим понять суждено

Причину внезапных тревог,

К тому, кому это дано,

Приходит за завтраком Бог.

Он также заходит в обед.

И к ужину тоже придет,

Средь тьмы зарождается свет,

Вода — это тающий лед.

Все здесь и сейчас за столом,

Сижу, пью с баранками чай,

И ангел мне машет крылом

И шепчет без слов: «Не скучай.

Бесцельно, безрадостно, зря

Не может быть прожит этап».

* * *

Рядовые и командир,

Взрывы, выстрелы за спиной,

Я не воюю с миром,

Это мир воюет со мной,

И получаю раны,

И от контузий глух,

Знаю, в могилу рано,

Не покорен мой дух,

В небо уходят пули,

Мины взрыхляют поля,

Чувства во мне не уснули,

Крутит мечты земля,

Меня окружают лиры,

Крылья шуршат за спиной,

Нет, я не воюю с миром,

Это мир воюет со мной.

* * *

Прости мне меня самого,

Поступков моих суету

И то, что почти ничего

Святого я в мире не чту.

Что в храме не часто молюсь,

Поставлю свечу — и долой,

Прости, что без повода злюсь,

Хотя по натуре не злой.

С людьми я бываю жесток,

И матом испорчена речь,

Во мне столько всяких тревог,

Что трудно покой уберечь.

Качаюсь, подобно весам,

Живу в непонятной борьбе,

Но путь этот выбрал я сам,

И так благодарен Тебе

За всё, и вдвойне, и втройне,

По телу от радости — дрожь.

За всё, что ты делаешь мне,

За всё, что по жизни даешь.

* * *

Глупо пытаться нравиться Богу,

Людям и особенно зеркалу,

Не нужно оценивать себя строго,

Жизнь — это ощущение, а не осознание.

Главное — естественное желание

Оставаться собой в самых непростых ситуациях,

Рай начинается там, где отступает реанимация,

Кому интересна детализация счета жизни?

Мертвое, умри. Живое, кровью брызни

На первый снег в волшебных чащах Эдема,

Быть иль не быть — разве в этом дилемма?

Честен с собой, значит, честен с Богом.

* * *

По нелогичной траектории,

Из заповедной территории,

Презрев укоры и разговоры,

Выхожу в открытый космос, оставив на земле мысли,

Компьютеры войск ПВО от неожиданности зависли,

Я улыбнулся и сбросил оставшиеся в кармане монеты,

Не для того, чтоб вернуться, другого ничего больше нету,

Хотя подождите — вот вам штаны и рубаха,

Генерал, глядя в телескоп, обделался и утопил эскадрилью авианосцев со страху,

Мировые войнушки закончились. Я вне границ обозначенного мира,

Я вырвался, презрев все укоры и разговоры,

Из заповедной территории,

По нелогичной траектории.

* * *

Не уверен ни в ком и ни в чем,

Предают, значит, сам заслужил,

Но не хочется двери плечом,

Слишком долго неправильно жил.

И сейчас без оглядки живу,

И стараюсь к себе напрямик,

Я религией мир не взорву,

Я немногое вынес из книг.

Сила — в слабости, слабость — во мне,

Скрыт в усталости скорбный итог,

И предательски вновь по спине

Пробежал электрический ток.

Вспышка радости — голос небес

На бумаге оставит следы,

То ли ангел чудит, то ли бес,

Так недолго дойти до беды.

Но не хочется двери плечом,

Я не зря годы в песни сложил,

Не уверен ни в ком и ни в чем,

Предают, значит, сам заслужил.

* * *

Грешу и каюсь, и опять грешу,

Себя за это каждый раз ругаю,

Но будет так всегда, пока дышу,

И будет так, пока глаза моргают.

Я искренне пытаюсь поменять

Не мир — себя, а всё опять иначе,

Раз головою жизнь нельзя понять,

К чему другие сложные задачи?

Грешу и каюсь, и грешу, и вновь

Себя ругаю разными словами,

И оставляю на листах любовь,

Я Вас люблю. Я восхищаюсь Вами.

Как терпите Вы грешного меня?

* * *

Здравствуйте, сестры и братья!

Радуйтесь, добрые люди,

Время сжимает в объятья,

Всё еще лучшее будет.

Чтобы взошли рок-посевы,

Я начинаю с куплета,

Вам оставляю припевы,

Лучшее нами не спето.

Слышите, сестры и братья.

Здравствуйте, добрые люди,

Музыка в наших объятьях,

Всё еще лучшее будет.

* * *

Я исповедуюсь перед собой, обращаясь к тому,

Которого чувствую, но не вижу.

Я не хочу вести бой, но как прекратить его — не пойму,

Мне не нужно ни орденов, ни медалей, ни престижа.

Я хотел бы быть богатым, хотя пусть всё будет так же,

Как сейчас, у меня достаточно свободы.

Я представал перед небом распятым, перепачканным в саже,

Несоответствующим стандартам существующей моды.

Я не могу жить без любви, несмотря на измены и предательства,

Кто виноват и почему — не важно.

Я имею вирус поэзии в крови, это и аргумент, и обстоятельство,

Делающие меня искренним и отважным.

* * *

Вы мне сказали: «Можно и на „ты“»,

А я ответил, в память сердца глядя:

«Нет для меня прелестнее мечты,

Чем разговор с самой Мариной Влади».

Ты мне сказала: «Приезжай в Париж»,

А я ответил: «Это ли не чудо?

Ну с кем еще о нем поговоришь?

Я целый вечер с его музой буду».

Дела меня связали по рукам,

И вдруг звонок, как нож, вонзенный сзади,

Как в сердце девять смерть дающих грамм:

В Париже умерла Марина Влади,

Сказавшая мне: «Можно и на „ты“»,

Признавшая во мне, быть может, сына

Прости меня с небесной высоты

И передай ему привет, Марина.

* * *

Может быть, ты и права,

А скорее всего, права точно

В том, что сложенные в строчки слова

Выставляют меня порочным

В глазах, не понимающих моих фраз

И меряющих меня по себе,

Но я живу только здесь и сейчас,

Я фатально верю судьбе

И пути, которые мне предлагает Бог,

Поэт — значит поэт,

Каждый день для меня — урок,

Каждая встреча — свет.

Исповедь — это всё, что я могу,

Складывая в строчки слова,

Я ничего про запас не берегу,

Ты и в этом права.

Прости, если хочешь меня простить,

А не хочешь, простишь всё равно,

Я не могу ничего просить,

Мне и так много чего дано.

И не беда, что в строчки сложенные слова

Выставляют меня порочным,

Но если я и имею на что-то права,

То право быть собой — главнее всего, это точно.

* * *

Внутренняя тишина — такое райское состояние,

Что не нужно моделирования сна, не-совершения и не-покаяния,

Черта между мирами — незрима, время не стучит в висках,

Все пули завистников пролетают мимо под неслышимое «ох» или «ах»,

Незнание, не умение — апофеоз, далее заканчиваются ступени,

Радость попадает в сердце потоком без доз, исчезают на асфальте тени,

У неба, как и у океана, нету дна, как пристально вверх или вниз ни смотри,

Рай — это там, откуда слышна тишина, спрятанная где-то внутри.

* * *

Граница добра и зла

Проведена пунктиром,

Если бы ты не пришла,

Что бы случилось с моим миром?

Иногда я думаю, но чаще нет,

Эмоциональная логика права,

Моя спальная комната и мой кабинет

Производят на свет слова.

Точнее, разъясняют мою любовь,

Еще чуть-чуть — и исчезнет пунктир,

Первый выпавший снег и алая кровь —

Это и есть мой собственный мир.

Мир, в котором есть место тебе,

Но нет времени, денег и зла,

Ты — луч света, но не во тьме, а в судьбе,

Благодарен за то, что пришла

И не уходишь, и уже не уйдешь,

Воск свечи греет пальцы рук,

Истина — не правда и не ложь,

И даже не единство мук.

Просто однажды всё стало не так,

Я пробудился от долго сна,

Ладонь никогда не сожмется в кулак,

У меня есть осень и есть весна.

Все другие состояния — за гранью стола,

Не отражают мой внутренний мир,

Что бы случилось, если б ты не пришла?

Блок-постами бы стал пунктир.

И опять война на тысячи лет,

И опять почерневшая кровь,

И грязный снег, и нечеткий след,

И распятая на кресте любовь.

За гранью понимания добра и зла.

* * *

Никаких расстановок по Хеллингеру,

Никаких упреков прошлому,

То, что случается, случается неслучайно,

Жизнь — самая интересная тайна.

И жить нужно настолько вольно,

Чтобы не было мучительно больно

За бесцельно прожитые годы,

Как у природы нет плохой погоды,

Так и у меня нет желания подменять настоящее,

Тушить слезами яркогорящее

Или звонкозвенящее.

В мой театр билеты не продаются,

Но всегда и везде завистники найдутся,

Пусть. Это уже не моя грусть,

А работа тех, кто продолжает миссию Хеллингера.

* * *

Вроде всё хорошо, но под сердцем — тревога,

Возраст времени — пух, что слетит с тополей,

И до смерти, как водится, очень не много,

И от знаков судьбы на иконах елей.

Исповедуюсь сам пред собой и тетрадкой,

Буквы как-то неровно слагаю в слова,

И нелепая смерть всем послужит разгадкой,

И в раю на авто не вручат мне права.

Колокольца звенят. С бубенцами в дорогу.

Плюс пол-литра я каплей росы пригублю,

И до смерти, как водится, очень не много,

И поэтому жизнь еще больше люблю.

АЛЛИЛУЙЯ!

(08—14.12.2012)

* * *

На исповедь к батюшке, но не затем, чтобы получить прощение

И начать грешить снова.

Я знаю, толку нет в подобных отпущениях

Посредством поста или молитвенного слова.

Просто от усталости или непонимания,

Или от обиды нет смысла искать утешения в храме.

Есть вещи, которые я никогда не скажу ни другу, ни батюшке, ни тем более маме,

Но которые будут терзать меня своей недосказанностью,

Больше чем несправедливостью или недонаказанностью.

Я учусь не замечать время, я пытаюсь слушать Бога внутри себя,

Я живу, свято надеясь, искренне и порочно любя,

Давным-давно сбиты все ограничители и зашкаливают стрелки скорости движения,

Усталость от постоянного перенапряжения,

Я не знаю, что говорить на исповеди, глядя в глаза батюшке в храме.

Но я верю, что мой путь определен мне и согласован с небесами

Отче Нашим, чье имя святится, да придет и царствие Его,

И это всё, что мне нужно, и больше ничего,

И никого на полосе встречного движения и направления,

Моя исповедь — это я без прикрас накануне каждодневного светопреставления,

Услышь и пойми меня, батюшка, и попроси то, чего я не ведаю сам,

Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя Ему и всем вошедшим навеки в его храм.

* * *

Сменяют самолеты поезда,

А поезда сменяют самолеты,

Всё та же путеводная звезда

Ведет меня и вопрошает: «Кто ты?».

Я не могу дать правильный ответ,

Поскольку сам не ведаю ответа,

Ты для меня — звезда, а я — поэт,

Стремящийся собрать осколки света.

И в поезда я прыгаю легко,

И так же забегаю в самолеты,

Ты высоко, ты очень далеко,

Мне не понять на самом деле, кто ты.

Вселенная без нас — молчанье глаз,

Ты — мне, а я тебе свечу в дорогу,

И если Богу быть нельзя без нас,

То, значит, мы нужны зачем-то Богу.

* * *

Не разобрав «еще» или «уже»,

Не оставляя что-то на потом,

Пред Господом предстану в неглиже,

Прикрывшись только фиговым листом.

Рассказ о жизни будет мой хорош

Лишь тем, что я всех истин не постиг,

Хотя всегда и ненавидел ложь,

Хотя признал, что вечность — тот же миг.

Жить в настоящем — настоящий труд,

Любовь слепа и святит всех вокруг,

И там всё так же, как повсюду тут,

И ничего не происходит вдруг.

Не разобрав «еще» или «уже»,

Прикрывшись только фиговым листом,

Пред Господом предстану в неглиже,

Всё остальное, может быть, потом.

* * *

Всем привет! Я сегодня не буду

Ни таким, ни другим, не иначе,

Суть поэзии — преданность чуду,

Плюс — слегка упрощенье задачи.

Сколько нас по земле этой ходит?..

Мы друг с другом почти незнакомы,

Да и нам ни к чему это, вроде,

Вдалеке от родимого дома.

Я б помог, если б знал, но откуда

Просветление исходит — загадка,

И Христос, и Гаутама Будда

Не оставили строчек в тетрадках.

Небо — то же, вне времени где-то

Бог творит и находит ответы.

Ярок свет. Пусть тепло от привета

Хоть чуть-чуть приоткроет секреты.

* * *

Чем я сегодня дышу?

Кто во главе моих строк?

Странно, но я напишу:

«Главное то, что есть Бог».

Он очень любит меня,

Я получаю удар,

Плавится в сердце броня,

И проявляется дар.

И откровенно пишу,

И благодарен. И вновь

Только свободой дышу,

Славя всем сердцем любовь.

* * *

Смерти нет. Страх уходит под ноги,

Я с улыбкой смотрю на кресты,

Там, на небе, другие дороги,

Там и выси особо чисты.

Смерти нет. Царство Бога без грусти,

Очищаю себя от обид,

Боль страданий когда-то отпустит,

Я живу, а не делаю вид.

Смерти нет. Понимание свято,

Жизнь — не истина в черновике,

Здесь, сейчас, а не там и когда-то,

Только вверх, позабыв о тоске.

ПОЗВОЛЕНИЯ

(18.12.2012—29.01.2013)

Если вы вдруг спросите меня: «Как ты прожил этот год?», то я отвечу: «Ярко. И очень счастливо. Мне было непросто, но я смог. Впервые за всю свою жизнь я стал сознательным. Нет, я не стал просветленным, но сделал несколько шагов в этом направлении. Я благодарен Богу за Его отношение ко мне. Можно много о чём говорить и много о чём спорить, но очевидно, что есть истина, которую нет смысла доказывать. Да это и невозможно».

* * *

Сознательно я больше не грешу,

К себе, как ни к кому, бываю строг,

Боюсь своих желаний, не прошу

Я ничего ни вдоль, ни поперек.

В моей жизни происходит много интересных событий. Я радуюсь встречам с людьми, которые мне очень дороги. Их не так много, но они есть. Они тем и ценны, что их немного. С некоторыми из них я буду отмечать свой день рождения 31-го января, а с некоторыми — 13-го февраля, а с некоторыми — и 31-го, и 13-го. День рождения — это особый праздник. Он означает еще один год, прожитый без смерти. Еще один год я получал возможность жить, дышать, писать, любить, быть собой и с вами.

На день рождения не приглашают — на него приходят.

Вы знаете мой телефон и знаете, где меня найти и 31-го, и 13-го, да и вообще в любое время.

Приходите, я вам всегда рад.

Искренне, Андрей Алякин

* * *

Кто я? Что я? Зачем мне всё надо?

Так ли нужен вопрос и ответ?

Я хожу между раем и адом

И ношу это имя — поэт.

Строчки рифмами колют под сердце,

Жизнь записана на чистовик,

Я всегда где-то рядом, от смерти

Отдаляет меня только миг.

В этом мире кровавом и чистом

Я не только свободой дышу,

Не ищу оправданья поступкам

И пощады себе не прошу.

* * *

Не вспоминаю прошлое, скорбя,

Всё так же ощущая чистоту,

Могу быть кем угодно без тебя,

Но никогда не перейду черту.

Порою в мыслях мысленно тону,

О, как же омут в радости хорош!

Я без тебя люблю тебя одну,

Как я, такого больше не найдешь.

* * *

Улыбаюсь морозам и снегу,

Но спешу забежать, где тепло,

Вижу «альфу» и вижу «омегу»,

И считаю, что мне повезло

И с собой, и с тобой, и с планетой,

По которой хожу уже век,

Я не пью, не курю сигареты,

Да к тому же морозно и снег.

И в тепло меня тянет обратно,

И взлетает на небо душа,

Мне давно ничего не понятно,

Нет, понятно, что жизнь хороша.

* * *

Не смотрю язычником на звезду,

Но без страха чувствую, что не вдруг

Написали вилами на роду,

Расплескали море в ночи на луг.

Зашумела где-то дурман-трава,

Воронье напрасно опять кружит,

Не припишет лишних грехов молва,

Где роса, как память веков, дрожит.

Имя Бога выколю на груди,

Места хватит, были бы имена,

Разбуди меня. Слышишь? Разбуди

И добавь янтарного в кровь вина.

Я частицу света несу на свет,

Я, как воин, в поле с мечом пойду,

За семь бед известен один ответ,

Не смотрю язычником на звезду.

* * *

Сказать «скучаю», значит, промолчать,

За столько жизней так вот и не смог

Терпеть разлуку, в строчках не кричать,

Не чувствовать обиды и тревог.

Ты не со мной, точней, я не с тобой,

А может быть, и ты сейчас одна,

Здесь — вьюга, но мне чудится прибой,

И вдалеке плеяда звезд видна.

Дай руку мне. Я не могу молчать,

Я отогрею душу светом строк,

Терпеть разлуку, сердцем не кричать

За столько жизней так вот и не смог.

21 ДЕКАБРЯ 2012

Еще один конец света не наступил,

А мог ли он наступить, когда его так долго ждали?

Я не курил травы, не нюхал порошок и даже не пил,

Оттого что не хотел или потому, что не предлагали.

Перебирая струны на гитаре и насвистывая известный мотив,

Я чем-то напоминаю стильного уличного музыканта,

Ты всегда видишь во мне неиссякаемый позитив,

И что-то — от непризнанного гения до искрящегося таланта.

Мне импонируют твой ум и твоя земная красота,

И готовность к любви, и способность видеть любовь повсюду,

Конец света не наступил, а значит, истина проста,

Ты со мной, а я с тобой. Ты будешь, и я буду

Целую вечность писать стихи и дарить цветы

До очередной придуманной, но не существующей даты,

А потом опять спасенный я и спасенная ты

Улыбнемся и скажем вместе — это уже было когда-то,

Кажется, двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года.

* * *

То грустишь, то от грусти тоскуешь и снова

Говоришь, что скучаешь, когда я молчу,

И придумываешь, и меня в Казанову

Превращаешь. Не надо, я так не хочу.

Не могу. Не по мне все сравнения эти,

Много разных вокруг. Мне на всех наплевать.

Ты — любимая самая. Нету на свете.

Никого и ничья не тепла мне кровать.

Ревность так хороша. Выпьем, милая, чаю,

Я принес тебе разных по вкусу конфет,

И я тоже грущу, и я так же скучаю,

И безумно тоскую, когда тебя нет.

* * *

Потерял кровного брата, обрел духовного отца,

Времена не выбирают. У вечности границ нет,

Я прозу жизни легко упакую в сонет

И пойду по дороге без начала и конца.

Путь воина света проложен через непроглядную тьму,

Всех сосланных в ад примет и сожжет светило,

Это — Солнце, и каждый ответит за всё, что было,

Всякому воздастся сначала по совести, и только потом по уму.

Хочешь, приходи, чтобы понять, как выглядит Бог в зеркалах,

Я видел много стран, но небо России мне роднее и ближе,

Идя наверх, главное, не забывать о тех, кто ниже,

Иначе пред тобой окажется не Парнас, а всего лишь скала.

Завтра с утра стихи станут предсказанием,

Дай руку, возьми мое сердце, почувствуй всепрощающий взгляд,

Прошу, никогда не оглядывайся назад

И помни, скорбь — всего лишь ошибочное знание

Того, что жизнь конечна,

Нельзя потерять то, что дано Богом,

Я иду по своим тропинкам и тревогам

И уверен, что счастье мое вечно,

Кого бы я ни терял и ни находил.

* * *

В поединке со временем побеждают совершенные дела

Или несовершенные поступки,

Даже если в сердце кровит проткнувшая насквозь стрела,

Это еще не повод наполнять вином кубки.

Нет ни «вчера», ни «завтра». Есть осознание того, что ничего больше не будет

И ничего не повторится,

Ты говоришь мне: «Мы взрослые люди»,

Вот именно поэтому нам уже не договориться.

Оставляю тебе на память розовые розы в охапке

И такой же букет воспоминаний о том, чего не успел порочно,

Да, если хочешь, сохрани подаренные тобой тапки,

Их можно использовать в быту точно.

Как нельзя выбросить мои разноцветные конверты,

А также вернуть наши отношения обратно,

Меня не занести ни в интроверты, ни в экстраверты,

И от этого я еще более непонятный.

Но всё же я уверен, что в поединке со временем побеждают совершенные дела

Или несовершенные поступки.

* * *

Мистика не в том, что я много пишу

И вижу всё то, что отчетливо слышу,

Я всё время куда-то и зачем-то спешу,

Ты думаешь, мне окончательно снесло крышу?

Если твоя кошка до сих пор жива,

Значит, умерло твое счастье,

Посмотри в зеркало — там застыли слова

И мое «Привет тебе» или «Здрасьте».

Выбор есть, если есть приоритеты

Даже там, где не видно дна,

Мне не важно, с кем ты сейчас и где ты,

Гораздо важнее, что ты одна.

Нет, есть еще эта наглая кошка,

Бегающая по подоконникам и столам,

Пройдет времени совсем немножко,

И храм любви превратится в хлам.

Вот тогда всё потеряет смысл. По сути,

Годы жизни лишатся огня,

Разбитый градусник — источник ртути,

Там, где кошка, там нету меня

И, наверное, больше никогда не будет,

И мое озаренье теперь не твое,

Я ушел туда, где живые люди,

А ты? Ты осталась кормить мертвым зверье.

ОДА ЯРОСЛАВЛЮ

Здесь раньше ходили трамваи,

Сегодня — горят светофоры,

Мне, кажется, я забываю,

Как выглядел в юности город.

Училище наше закрыто,

Сегодня в нем только «шурупы»,

А память похожа на сито,

Придумывать прошлое глупо.

На «Стрелке» всё как-то иначе,

Замки хороши на ограде,

О время, куда же ты скачешь?

Хоть здесь не спеши, бога ради.

Мне «с тортом мужик» улыбнется,

Я пару кругов намотаю,

Назад ничего не вернется,

Как книгу, вновь память листаю.

«Пятерка», «нефтяга», «за Волгу»

Поедем. В храм свечи поставлю,

О, как же мне хочется долго

Стихи посвящать Ярославлю.

И с Ваксманом кушать в «Актере»,

И в прорубе даже купаться,

Люблю своей юности город,

Но время опять расставаться.

Забудем печальные речи,

Не кануть хорошему в Лету,

«Зеленый» зажегся. До встречи!

Я скоро вернусь. Спору нету.

* * *

Очень сложно идти по прямой,

Не сбиваясь ни разу с пути,

Все дороги приводят домой,

Только дом этот нужно найти.

Для меня от себя тайны нет,

Моя искренность — сила. Я вновь

Облекаю признанье в сонет

И дарю миру только любовь.

Каждый хочет, что может хотеть,

Этот выбор для всякого свой,

Я умею на небо смотреть,

Бог вокруг и во мне. Он живой.

Душу можно от смерти спасти,

Лишь добром отвечая на зло,

Я на всем протяженье пути

Понимаю, как мне повезло.

Ибо Бог любит даже меня.

* * *

Сны поднимают настроение,

Я снова собираюсь в школу,

Я отмечаю день рождения,

Я проповедник рок-н-ролла.

Я вновь с тобою до рассвета,

Я — футболист масштаба Месси,

Я знаю множество ответов,

Я путешествую по весям.

Я сплю и радуюсь ребенком

До той поры, когда над ухом

Не прозвенит будильник звонко,

Соединивши тело с духом.

* * *

«Великим» не смог и не надо,

Дружу, стало быть, с головой,

И путь мой в «духовные чада»

Подчас пролегал по кривой.

Пусть бит. Не убит, слава богу,

Прощать научился другим,

Себя же сужу очень строго,

Сложив в ящик крылья и нимб.

Год прожит не зря, это точно,

Хотя, как и прежде, не сплю,

Но чувства теперь не порочны,

Я всем своим сердцем люблю.

И знаю, как многое свято,

Как важно души не терять,

Как лучше признать виноватым

Лишь только себя, чтоб распять

Свое сатанинское эго,

Стою и шепчу у окна:

«По насту январского снега

Мой путь — лишь моя целина».

* * *

Конечно, скучаю. Конечно, грущу.

Конечно, пока никого не впущу.

И раны как раны, пока что кровят.

И воздуха мало. И сам виноват.

Пишу, как и прежде. Как прежде, не сплю,

А значит, скучаю. А значит, люблю.

* * *

О том, что я — нож или стрела,

Мне говорила не только ты,

Разница между «будет» и «была» —

Дорога из воспоминаний в мечты.

Но этот дефис в календаре долгих лет

И есть моя жизнь и любовь,

Знаешь, я не просто так, я — поэт,

В венах течет не шампанское, а кровь.

Хотя я люблю этот напиток с утра,

С устрицами, если в месяце есть «рэ»,

Это — не показуха и не какая-то игра

С блатными аккордами и барре.

Мой рок-н-ролл не имеет слов,

Кроме — «верю», «надеюсь», «люблю»,

Я многое могу принять и ко многому готов,

Уходя и приходя к нулю.

Но ты не сразу меня поймешь,

Сразу этого не понимает никто,

Я не стрела и уж точно не нож,

Я — вода, очищающая решето

И уходящая, и уносящая в океан

Бумажные кораблики грез,

Тогда, когда тебе казалось, что я пьян,

Я был до неприличия тверез.

* * *

Слишком многие считают моими музами себя,

Меня явно мало одного,

Я пишу стихи, искренне любя,

Но я не привязываю к себе никого.

Были и были, а не были, так пройдут

Все нереализованные желания и мечты,

Я не могу дать всем странницам приют,

Хотя позволяю разговаривать с собою на «ты».

Небо становится ближе, земля — дальше,

В стихах — пророчества и обнажение с головы до пят,

Свет настолько ярок, что слишком много фальши,

И ни с того, ни с сего я становлюсь виноват.

Во всем, а особенно в том, что последний живой романтик —

Это лучший повод для пули, пущенной в грудь,

Но когда пройдет время и начинка затмит фантик,

Уже ни за что, ни про что и ни где-нибудь

Не станут, хотя будут верить в мое возвращение,

Притом что я никуда ни на мгновение не уходил,

Я всего лишь попросил за всё непонятое чистосердечное прощение,

Поскольку никакими чувствами никогда не руководил,

Я просто тянулся к той, которая мне казалась музой.

* * *

Прошедший год мне преподал уроки

И не спеша из памяти исчез,

Простите, если был порой жестоким,

Простите, если с глупостями лез.

Несовершенство — благость. Небо слышит,

Как мысль за мыслью исчезает грех,

Прошедший год беззвучно в спину дышит,

А новый год встречает с песней всех.

Желаю вам всего, чего хотите

И что при этом дать решит вам Бог

(Он может всё, лишь правильно просите),

Желаю не желать желаний впрок.

Как у природы нет плохой погоды,

Так и у нас — плохого в жизни нет,

Всё хорошо. С хорошим Новым годом!

Две тысячи тринадцатый! Привет!

* * *

Руки — крыльями, а не крестом,

Улетаю. Не падаю ниц,

Мне не важно, что будет потом,

Я отныне средь ангельских птиц.

Ты меня не зови, не приду,

Знаю, феникса создал не Бог,

Да и я не подвержен суду,

Я за солнцем спешу на Восток.

То закат, то рассвет, то закат,

То рассвет. Такова круговерть,

И лишь тот, кто духовно богат,

Не боится костлявую смерть.

Руки — крыльями, а не крестом,

Я отныне средь ангельских птиц,

Ибо знаю, что будет потом,

Там, за небом, где нету границ.

* * *

Уехать не успел — уже скучаю,

Жизнь без тебя немыслима совсем,

Я за собой всё чаще замечаю,

Что становлюсь для мира снов не тем.

Что смех отныне лучшее лекарство —

Ты научила мыслить без тоски,

Я так люблю твой плен и твое царство,

С тобой мы много больше, чем близки.

Любимая, всё чаще замечаю —

Жизнь без тебя немыслима ничуть,

Уехать не успел — уже скучаю,

Прошу тебя — ты будь, ты просто будь.

* * *

А я здесь пью горячий шоколад,

Смотрю, как хороши бывают горы,

Считаю дни и тороплюсь назад,

Уже всё скоро. Ощутимо скоро.

Быть лыжником пока желанья нет,

На санках и ледянке — много круче,

А снег идет, и пишется сонет

О том, как солнце разгоняет тучи,

О том, как светит лучик в царство тьмы,

О том, как я готов свернуть все горы,

О том, что там, за прелестью зимы,

Другая прелесть — ты, и очень скоро

Мы будем пить горячий шоколад

С тобой вдвоем в столице, на Арбате.

* * *

Всё спешу и могу, и хочу,

В каждом слове — энергий поток,

Как я был до тебя одинок —

Не понять никакому врачу.

Годы — дым в одичавшем лесу,

Где ни ветра и ни ветерка,

Лишь с тобою исчезла тоска,

Свежий воздух я в легких несу.

И от этого быстро лечу

По дорогам неписаных строк,

Где любовь, там присутствует Бог,

Я спешу, я могу, я хочу.

* * *

Успокоюсь и выпью воды,

Разожму крепко сжатый кулак,

Не оставит на небе следы

Только тот, кто считает «тик-так».

Город грустен, печальна страна,

Я и сам чуть не канул в степи,

А сегодня стою у окна

Без смиренного слова «терпи».

Всё пройдет, всё появиться вновь,

Только лучше. Я знаю одно —

Миром правит не зло, а любовь,

Злу недолго вершить суждено.

Разожми крепко сжатый кулак,

Успокойся и выпей воды,

Только тот, для кого есть «тик-так»,

Избежать не успеет беды.

* * *

Не печалься, милая, не надо,

Жизнь всегда изысканно сложна,

За любою трудною преградой

Лучшие приходят времена.

Бог не кредитует понапрасну

И вперед ни дарит людям благ,

Потерпи, и будет всё прекрасно,

Верь, осталось сделать только шаг.

Это мало или очень много,

Жизнь на свете не всегда вина,

Осознаешь, и, сменив тревогу,

Лучшие настанут времена.

* * *

О времени не знает только Бог,

Зачем ему часы с песком и без?

Он создал мир, и Он не очень строг,

Ему вполне достаточно небес,

Чтобы не думать, как земля мала,

Что старость — состояние души,

Он — Бог, ему за это и хвала,

Нет для него ни центра, ни глуши.

Он неустанный поиск не ведет,

Всё найдено и создано давно,

Вода из пара переходит в лед,

Как и лоза — из ягоды в вино.

Круговорот для Господа — успех,

Он демократ. Другим Он стать не смог,

И главное лишь в том — из нас из всех

О времени не знает только Бог.

* * *

Позволение себе счастья — это особый талант и умение,

Нам всем не хватает терпения, мы любим притягивать напасти,

День рождения символизирует еще один год, прожитый без смерти,

Нам дарят подарки и открытки в конверте, дабы рассеять сомнения.

Мы напиваемся «в хлам», не понимая причин для радости, а затем зажигаем свечи, украшающие сладости.

Смысл бытия — в бессмысленности и в позволении искренности в отношении себя самого, только так, и больше ничего.

Талант не зароешь в землю, слыша шаги фатальности. Все остальные звуки созданы для формальности.

Птицам хватает неба, рыбам хватает воды. Кому нужны оставленные тобой следы, если ты сам собою никогда не был?

* * *

То ли кровь на снегу, то ли вдруг земляника,

Поутру между строк музой с неба взгляни-ка,

Распиши горизонт чем-то сказочно алым,

Всё покажется в миг бесполезным и малым.

Небо смотрит на нас, мы на небо с улыбкой,

Верим в Имя Имен, не считаем ошибкой

Жизнь, в которой всегда что-то так непонятно,

Если вдруг не туда, то отправят обратно.

То ли кровью на снег, или нет, земляникой,

Не кончается век. Музой с неба взгляни-ка.

* * *

Если у реки один берег, река становится океаном,

Уносящим воды во вселенную,

Чем бы был рай без ада — обычным пристанищем безумных художников,

Я не представляю лета без мелкого дождика.

Скажи, ты по-прежнему не веришь в реинкарнацию?

Мы, русские — очень богобоязненная нация,

Россия будет всегда и на всех континентах,

Спасающая мир в войне в самые ответственные моменты,

А я смотрю и думаю, а есть ли где-нибудь второй берег?

* * *

Люби — это главное. Всё остальное явится следом,

Потому что только настоящей любви покой неведом,

Попав на эту частоту, ты потеряешь интерес к рациональному

И остынешь в стремлении к исчисляемому и брутальному.

Тень никогда не станет важнее тебя,

Если ты смотришь на всё любя,

И даже гнев — всего лишь часть, не более,

Сколько любви, столько и боли

В соответствующей пропорции,

Целое в данном случае не делится на порции,

Ненависти в чистом виде не существует,

Ревность после определенного предела пасует.

Жаль, что миром правят политики, а не поэты,

Я не ищу тебя, потому что я точно знаю, где ты,

В моем сердце. Ты занимаешь всё сердце без остатка,

Историю болезни хранят стихи и школьные тетрадки.

И еще письма, запечатанные сургучом в конверте,

Простить можно всё, кроме жестокости и смерти,

Это не приходит следом за любовью,

Подписываюсь под вышеизложенным не чернилами, а собственной кровью.

* * *

К чему сегодня просто не готовы,

Боясь себя и собственных тревог?

Кем были мы до Рождества Христова,

В тех жизнях — это знает только Бог.

Христос явился в мир, чтоб сделать краше,

Но был не понят и затем распят,

Он искупил грехи пред Богом наши,

Он был святым от головы до пят.

И в этот день, в день Рождества Христова,

Вновь радуемся сердцем, видит Бог,

Что мы сейчас ко многому готовы,

Отбросив гири собственных тревог.

Простим друг другу беды и ошибки,

Сочтем обиды все за баловство,

Любовь серьезность сменит на улыбки,

Да будет так не только в Рождество.

* * *

Домой с другим огнем в груди,

Но как-то неспокоен взгляд,

И то, что будет впереди,

Не увлечет меня назад.

Я так же смел и в меру сил

Могу придерживать ветрá,

И что для завтра не просил,

Не будет радовать вчера.

С тобой поет моя душа,

Ты ярче солнца светишь мне,

Ты так сегодня хороша,

Что завтра может быть вполне.

* * *

Не могу по краям. Я могу лишь по краю,

Вместо кочек и ям, бездну вновь выбираю,

Но спасает опять случай, многое странно,

Начинает сиять мой талант многогранно,

Потому что пишу, годы мне не помеха,

Я же к бездне спешу, переполненный смехом,

И не чувствую ям, и мне по фигу кочки,

Не могу по краям. Не хочу ставить точки.

Многоточия — бред. Бесполезны все тучи,

Потому что — поэт, и где кручи, там круче

Оставаться собой в центре свары иль драки,

Не сыграют «отбой», потому что Алякин,

Вместо кочек и ям, бездну вновь выбирая,

Не пойдет по краям, а пройдется по краю.

* * *

За границами непонимания

Существуют лишь знаки внимания,

Ибо правила правописания —

В бесполезных мечтах зависание,

Где незнание — в каждом копании,

Путь в дурную по смыслу компанию

Там придумают слов сочетание,

И начнется по жизни метание,

Ничего не пророчу заранее,

Чтоб не выросли фобии в мании.

* * *

Лишь знает догоревшая свеча,

Что значит «воск», где темень и где жарко,

Что не всегда светить возможно ярко

И как опасна шпага палача.

Лишь знает пепел, прогорев дотла,

Что есть костер и что есть пламя страсти

И каково быть с волей и во власти,

Как трудно жить, не замечая зла.

* * *

Лиричная поэтика сменилась бизнесовым «не выгодно»,

Логичное окончание войны с теми, кто не хотел познавать истину,

Ходьба босиком по лезвию, как по глади воды в прошлом,

Сегодня я стремлюсь защитить свое будущее и будущее моих детей,

Никаких страстей по распятому и хорошо забытому,

«Благодарю» лучше, чем «спасибо» по произношению и содержанию,

Здесь и сейчас — гармоничное сплетение дней и ночей,

Слава богу, правила игры понятны, и я доподлинно знаю, чего хочу,

Антракт длиною в паузу, потому что всё громче звучат крики «браво»,

Здравствуй, новая реальность, созданная для меня и только для меня.

* * *

Я не такой хороший, каким могу показаться,

Со мной всегда и везде никогда не просто,

Легче связать по рукам, чем списавшись, связаться,

Если хочешь, надень каблуки, мы станем одного роста,

Хотя нет, зима в твоем городе коварнее, чем в столице,

И заснеженные улицы никто убирать не будет,

Поцелуй меня в губы, станем искренне веселиться,

Прохожие нам простят, они тоже люди,

Я согрею руки в подъезде твоим телом,

Мы выпьем шампанского из горла, закусив шоколадом,

Сбывается всё, потому что ты так давно хотела

И потому что мне по-прежнему всё это надо.

* * *

Молчание — начало всех начал,

Огонь из искры — мы не виноваты,

Мой ледокол взял курс на твой причал,

Я кончу так, как раньше не кончал,

Переиначив грешный смысл разврата,

Возьму тебя в любой из странных поз,

Сведу с ума и сам лишусь рассудка,

Куда угодно, это не вопрос.

Раз не дарил тебе охапки роз,

То подарю ромашки с незабудкой,

Пусть будет всё без срама и стыда,

Мы оба очень этого хотели

И знали, и надеялись всегда,

Что встречи не проходят без следа,

Любовь не познается без постели,

Свобода стóит, если всё стоит,

Ты кончишь так, как раньше не кончала,

Отныне бесполезно делать вид,

К чему молитвы там, где боль пьянит,

Где от молчанья путь берет начало.

* * *

С обещанием Богу доброй совести

Окунаюсь с головой три раза в прорубь,

Преображаюсь для перерождения,

Жизнь — это дар, а не наваждение,

Всё, что ни делается, к лучшему — это точно,

Безвременье — единственное, что бессрочно,

Добро — есть целостность, а не разменная монета,

Самая большая ответственность — быть поэтом,

Сначала было слово, слово всегда и после «всегда» будет,

Не судят того, кто сам никого не судит,

С головой — в прорубь, изыди, нечистая сила,

С праздником нас всех Водосвятия и Крещения!

* * *

За закрытыми дверями всегда есть надежда на лучшее,

Выходя в открытое море, ищу встречи с бурей,

Моя безмятежность читается даже во взгляде,

В каком бы я ни представал наряде,

И какой бы ни соответствовал культуре,

Поэзия — образ жизни, и никак не покупается и не продается,

Я отрицаю любую мораль и не понимаю понятие личности,

Поскольку личность предполагает личину

И лицедея, а не настоящего мужчину.

Улыбнись мне так, как умеешь только ты,

Понимая мои намеки, слушая и вдохновляя на стихи,

Будь той, с которой всегда доступны сады Эдема,

Яблоко — давным-давно не запретная тема,

И за закрытыми дверями всегда есть надежда на лучшее.

* * *

Мой возраст так особенно хорош,

Что по-другому счастье не представить,

Я не боюсь словить под сердце нож

И спину не боюсь под нож подставить.

Бессмертие и вечность — не одно,

На твердь стихов поставить можно стены,

Мне не нужны ни водка, ни вино,

Я и без них всё время откровенный.

Распутанный клубок — отныне нить,

Иду вперед уверенно и прямо,

Когда себе умеешь объяснить,

Всё остальное — тяжесть легче грамма.

* * *

Неважно, кто я? Как я? И зачем?

В моей груди стучит живой мотор,

Нет для меня давно закрытых тем,

Что думаю, то говорю в упор.

Открыт потокам, сам и есть поток,

В моих стихах — ни капли не-меня,

Я быстро говорю, и я жесток

Ко всем, кто лжет с огнем и без огня.

Оков и пут на теле не ношу,

Свободен весь, особенно душа,

Надеюсь, еще много напишу

И сокрушу, нарочно не круша.

Нет для меня давно запретных тем,

Не затевайте понапрасну спор,

Неважно, кто я? Как я? И зачем?

Важнее, что в груди — живой мотор.

* * *

Не ревнуя, любви не поймешь,

Это я утверждаю, не кто-то,

Редко правда похожа на ложь,

Редко можно без слуха, по нотам.

Верить мне я тебя не прошу,

Да и сам тебе верю отчасти,

Без любви я стихов не пишу,

Без стихов я не чувствую страсти,

Не ревнуя, любви не пойму.

* * *

С какого берега ни пробуй воду океана на вкус,

Она везде соленая, проверено, и не раз,

Любовь всегда определенно искус

И то, что объединяет всех нас.

Я выхожу за пределы слов и, возвращаясь обратно в строку,

Понимаю, как жизнь хороша,

Всё, что нужно — просто преодолеть тоску,

Ничего особенно не вороша.

Ты слушаешь Моцарта, как я слушаю рок,

В наушниках в автомобиле,

Этот век был бы особенно жесток,

Если бы мы друг друга не любили.

Но всё не так. Ты знаешь лучше меня

О необъятных просторах океана,

Бездонность неба, как и безумство огня,

И ничего непонятного. Нирвана.

* * *

Я тебя поздравляю без всяких намеков,

Ибо в искренность слова я верю всегда,

И желаю в моменты, когда одиноко,

Пусть тебе путеводит на небе звезда.

Пусть любовь окрыляет, пусть греет надежда,

Пусть от веры исходит земное тепло,

Пусть хорошее будет для сердца одеждой,

Пусть тебя не коснутся ни беды, ни зло.

Что еще? Всё, о чем ты с улыбкой мечтаешь,

Независимо от смены календарей,

Ибо ты, как и я, над планетой летаешь,

Незнакомо знакомый — Алякин Андрей.

* * *

От возбуждения контроль над головой

Потерян. Дайте спички и свечу,

И пистолет. Я всё еще живой

Лишь потому, что взять еще хочу

Ее. Других прошу покинуть зал,

Иначе, что не выстрел — точно труп,

Мой выход — я еще не всё сказал,

Я жажду поцелуев ее губ,

И платья прочь! И гордость — на паркет,

От похоти до радости — шажок,

Есть спички и свеча, да будет свет!

Я салютую прямо в потолок.

* * *

Я скучаю по твоей наготе,

И по ласкам я скучаю опять,

Мне не спится одному в темноте,

Мне прижаться бы к тебе и обнять.

И почувствовать дыханье в груди,

И набухшие от страсти соски,

Еще многое чего впереди,

Умираю без тебя от тоски

И скучаю по твоей наготе.

* * *

То ли возраст, а то ли мой нрав,

Но так хочется сразу в постель,

Все морали людские поправ,

В твоё тело. Как нежную цель

Расстрелять многократно спешу,

Все морали людские поправ,

Для себя лишь никак не решу:

То ли возраст, а то ли мой нрав?

* * *

Открывая фронты, отсекая подходы,

Забываю понты, не завишу от моды,

Выстрел выстрелу — бред, я не чувствую раны,

Не кровавится след, не синеют экраны.

От обид далеко. Всё простое — не сложно,

Быть собой нелегко, стать другим невозможно,

За пустые слова не цепляются строки,

На плечах — голова, в ней мораль и пороки,

И иные понты и влияния моды,

Открывая «фронты», отсекаю подходы.

С. Б.

Ты был с Бродским знаком,

Ты даже бывал у него в гостях,

Он угощал тебя армянским коньяком,

Но я не скажу тебе «ах».

Не потому, что мне всё равно

Или оттого, что он творил хорошо или плохо,

Для тебя жизнь — эмоции от кино,

А для меня — кайф от каждого выдоха и вдоха.

Потому что в этом промежутке я горю

И выжигаю себя дотла,

И о многом откровенно в стихах говорю,

И не боюсь ни добра и ни зла.

И мое отличие от Иосифа и от всех

В том, что я, как и прежде, живой,

Способный совершить еще не один грех,

Преумноженный слухами и молвой.

Всяк, бросающий камень, тем и хорош,

Что бросает его в самого себя,

В ветер невозможно воткнуть нож,

Как невозможно убивать любя,

Если, конечно, ты сам не маньяк

И не пытаешься стать маньяком,

Кстати, если любишь армянский коньяк,

Пойдем ко мне, я угощу тебя коньяком.

* * *

Ухожу от тебя, дабы просто не видеть сюжеты,

Два крыла за спиной и огарок медовой свечи,

Я такой же, как все, обнажившие души поэты,

И меня не забыть, как уже обо мне ни молчи.

Улыбнусь на пороге, украдкой напомню молитву,

Обладая чутьем и имея природную честь,

Я не выбрал петлю, я не стал искушать собой бритву,

Я не буду, не был, потому что я всё еще есть.

Колея по воде, босиком в направленьи Востока,

Кто поймет, тот простит, остальным, видит бог, всё равно,

Ухожу от тебя, поступая отнюдь не жестоко,

Два крыла за спиной и открытое настежь окно.

ГАМЛЕТ

(тринадцатый)

* * *

Вернуться в гамлеты еще возможность есть,

И шансов явно больше половины,

И грязь, что льется на меня лавиной,

Не замечать почту себе за честь.

Всё ближе Бог и всё грешнее тело,

Нет смысла красить чем-то седину,

Предчувствие лишь серебрит вину,

Но до вины теперь мне нету дела.

Я тот же Гамлет, но уже не тот,

От слабости внутри осталась сила,

Любовь надежду с верой воскресила,

Любое море бед миную вброд.

Отец духовный в проповедях прав,

Да я и сам пришел на службу в храме,

Не в силах объяснить событий маме,

Списал событья на жестокий нрав.

Не Каин я. И далеко не просто

Считать ходы и жертвы приносить,

Но я не буду Господа просить

Делить страну трагедий на погосты.

Искатель истин. Истина одна,

Прощение — ступень в свою же душу,

Но я молчанье словом не нарушу,

Я оттолкнусь беззвучием от дна.

Теперь, когда сомненья улеглись

В прошедших дней глубокую могилу,

Я говорю себе: «Всё то, что было,

Не что иное, как мирская жизнь».

Вы помните, кто это говорил,

Еще тогда готовый гибнуть в драке?

Еще не Гамлет, но уже Алякин,

Андрей Алякин, полный жажды, сил.

Он не вернулся, он им просто стал,

А он есть я, изгнавший дух злословья,

И я крушу без всяких предисловий

Напрасно возведенный пьедестал.

* * *

Офелия, к чему теперь слова?

Нам не понять, не объяснить другу,

Как жар любви вдруг превратился в вьюгу,

И кто и где на всё имел права.

Знак безразличия — уже особый знак,

Мне всё равно, с кем ты сойдешь в могилу,

Я — между тем, что будет и что было,

Ладонь мою не превратить в кулак.

Напрасно всё лишь там, где есть игра,

Живым живое до крови и с кровью,

Я остаюсь, как и тогда, с любовью,

Ну а тебе, наверное, пора

На исповедь, отбросив срам и стыд,

Отмыть себя непросто от разврата,

Молись. Ведь ты была собой когда-то,

А к возвращению путь всегда открыт.

Нет, не ко мне, я, всё простив, не буду

Спасителем, любовником, стеной...

Будь счастлива, но только не со мной,

Я не приму назад тебя, Иуду.

* * *

О, мама, мама! Ты не думай так,

Как говорят безумцы. Глупо, право,

Вдыхая воздух, получать отраву

Или во всяком светлом видеть мрак.

Твой Гамлет, мама, не сошел с ума,

Напротив, стал мудрей на поле битвы,

И меч его заговорен молитвой,

Да ты и так всё чувствуешь сама.

Лишь верь себе. Не верь досужим слухам,

Туман развеют вскорости ветра,

Закончится нелепая игра,

Достанется шутам и потаскухам.

Как золото наветом ни порочь,

Оно блестит, не замечая грязи,

Меч истины в руках разрубит связи,

Светло, где день. Темно всегда, где ночь.

* * *

Наточен нож, с постов снята охрана,

Топор сомнений «быть — не быть?» зарыт,

И доступ к телу моему открыт,

Да и в душе давно зияет рана.

Но кто рискнет ударить и уйти?

Для смерти нужно сделать нынче мало,

Однако нет волков — одни шакалы

И псы, в которых смелость не найти.

Сижу и жду, гадаю и молчу,

Сегодня ночью снова не случится,

Луна сквозь плотный бархат в щель сочится,

Сквозняк не в силах загасить свечу.

Пророков нет в отечестве моем,

Да и в других их, видимо, немного,

Я остаюсь. Я под защитой Бога,

Да и вообще мы с Богом здесь вдвоем.

* * *

Как часто нас спасала слепота,

Где дальновидность только подводила,

Где беззаботность чувственно чудила,

Но жизнь лишь там, где перекрест креста.

Смотрю наверх, насколько видит взгляд,

Нет дна у неба, бездна смотрит вниз,

Я — фаталист. Без паспортов и виз,

Принявши смерть, вдруг окажусь у врат.

Там встречу поседевшего Петра,

Он не утешит длинным разговором,

Не застращает строгим приговором,

Не обогреет душу у костра.

В молчании его найду ответ,

Как часто дальновидность подводила,

Когда баланс добра и зла сводила

Земная жизнь, тьмой принимая свет.

* * *

Останутся лишь буквы на граните

И цифры, и, конечно же, дефис,

Мы ходим, чтоб уйти когда-то вниз,

Связь поколений — не канаты, нити.

От наших дел земля грустит в тиши,

Пока мы спим, мир собирает силы,

Что после нас — гробницы и могилы,

Не может тело вовсе без души.

Всё это так. Я не открыл америк,

Мне до Колумба очень далеко,

Но знаю я, что нужно жить легко,

Неважно, на какой забросит берег

И что там будет — камень или крест.

В конце пути всегда нас ждет начало,

Мне этой жизни бесконечно мало,

Мне никогда идти не надоест.

* * *

Любовь к тебе, уверен, божий дар,

Любовь твоя мне согревает душу,

Я не боюсь, и я давно не трушу,

С готовностью шагая под удар.

Мне слово — меч и слово мне — защита,

Кто, как не я, избранник суеты,

Благодарю, покуда светишь ты,

Любая карта зла да будет бита.

И кошка — есть мистическая тварь,

И от нее избавиться непросто,

В стране любви ей не нашлось погоста,

Я слышал голос и приказ: «Ударь!».

Гром, молнии, зарницы за стеной,

Свободен путь, ее порвут собаки,

Твой Ангел Света — я, Андрей Алякин,

А ты... Ты — муза за моей спиной.

Сомнений нет, когда диктует Бог,

Мы все должны быть иногда жестоки,

Иначе всех нас закуют пороки,

Иначе не избегнуть нам тревог.

* * *

Я раньше верил в святость кровных уз

И знал, что за спиной моей — стена,

И не боялся в самый низ до дна,

Когда на шее камень или груз.

Я много лет жил, вымыслом храним,

Не чувствовал, как за моей спиной

Был тот, который не являлся мной,

Был тот, который очернял мой нимб.

Он крылья жег и ненавидел путь,

От зависти сводя себя с ума,

И в кровных узах, может быть, чума —

Опасная магическая ртуть.

Но Бог — судья, он больше мне не брат,

Пусть делает, что хочет, без меня,

Понятно, дыма нету без огня,

В том, кем он стал, я тоже виноват.

Тем, что позволил называться мной,

Тем, что не стал, а мог бы воевать,

Пусть та, с которой делит он кровать,

Его теперь скрывает за спиной.

* * *

Болезненность моя вполне понятна,

Кто, как не я, обязан снова встать,

Расправить крылья и опять летать

Куда угодно, только не обратно.

Диет духовных — целый миллион,

Я сам придумал их не меньше тыщи,

Мой датский принц еще одну отыщет

Пред тем, как погрузится в вечный сон.

Душа болит, пока она жива,

Стихи идут для сохраненья мира,

Давно, как нет Уильяма Шекспира,

Он мертв, но не мертвы его слова.

«Быть иль не быть?» — вопрос сей без ответа,

Поскольку это вовсе не вопрос,

На Гамлета всегда особый спрос,

Кто, как не он, составит вам диету?

Санкт-Мориц

СТУЛЬЧИКИ

(интервью к 44-летию)

— Чем тебе запомнился 2012 год?

— Прошедший год не был для меня светлым, но был очень ярким. Произошло много событий, благодаря которым я научился понимать себя и логику своих поступков. Точнее говоря, в любых ситуациях, а особенно когда тебе кажется, что «мир идет на тебя войной», очень важно не потерять самого себя. Важно понять, что бежать некуда — от себя не убежишь. Нужно принять ситуацию и поменять к ней отношение — с «если мир идет на тебя» на «мир идет к тебе». Да, нужно быть готовым к потерям, к потерям кого и чего угодно, кроме себя. Нужно быть благодарным всем за то, что они дают тебе возможность обратить внимание на себя самого. Дают возможность поменять себя. А боль рано или поздно утихает. Точнее говоря, это и не было болью — это было катализатором процесса самосовершенствования. Потери способны превратиться в большие приобретения. Освобождаясь от чего-то, мы всегда получаем что-то взамен. Главное, уметь освобождаться или отпускать всё целиком, и ни в коем случае не цепляться за прошлое. Прошлое умерло, и не нужно пытаться воскрешать мертвое — это опасно для настоящего. Здесь и сейчас — вот главное. Если прошлое мешает тебе, отрежь, прости, простись и улыбнись. А прошлое мешает всегда, точнее, не прошлое, а твое отношение к этому прошлому.

— По твоей логике, прощать можно всё?

— Прощать нужно однозначно всё, а вот принимать всё и всех совсем не обязательно.

— Но это очень сложно...

— Да, это очень непросто. Главное — начинать с себя. Брать на себя вину, и этой виной, как наждачным камнем, превращать свое эго в пыль. Когда стена внутри себя исчезает, ты становишься чище. Исповедование самого себя — это и есть начало мира. Ты просто становишься ветром, который невозможно обидеть. Ты — воздух. Когда достигаешь этого состояния, то понимаешь, насколько глупо вообще с кем-то воевать. Насколько преступно исполняться какими-то амбициями и ущемленным самолюбием. Глупо и бесполезно.

— Есть разница между тем, чтобы избавиться от обиды, и тем, чтобы сознательно простить. Во втором случае надо не отказываться от своего эго, а провести его сквозь испытания, столкнуться с обидой лицом к лицу. Ты — не как ветер, а как живой человек — за счет чего можешь осилить такое испытание?

— Разница есть, и она заключается в том, что необходимо проделать громадную работу, или, точнее, пройти путь. От обиды просто так избавиться невозможно. Если ты умудрился поселить в себе обиду, будь добр, отмотай «историю этой болезни» к началу. Это очень тяжело — признать себя виноватым в том, что ты сам запустил себя. Главное — понимать, что поменять отношение к ситуации можешь только ты, и осознать, что обижаться нужно только на себя, и тогда обида уйдет, как, впрочем, и эго. Говорить легко — делать трудно, но необходимо. Тяжело попросить прощения в первый раз. Дальше — проще. Главное — всё делать искренне.

—Ты опять вернулся к теме «Гамлета»?

— «Гамлет» для меня такое же постоянное понятие, как «любовь», «смерть» и «вечность». Я никуда от него и не уходил. Вообще, вся моя жизнь и всё мое творчество основано на этих четырех постоянных величинах и производных от них. Остальное весьма и весьма переменно.

— О чем ты думаешь чаще всего?

— О том, какой я счастливый человек. У меня такой замечательный путь. Я встречаю таких удивительных людей, испытываю огромное количество эмоций, и у меня столько всего, о чем даже не мечталось. Я — счастливый человек в настоящем. Благодарность Богу трудно выразить словами, строчками, стихами, но я знаю, как Он любит меня, как никого в этом мире.

— А о чем ты мечтаешь?

— О том, чтобы ничего не менялось вокруг. Как и все, я мечтаю о том, чтобы были здоровы родители и дети.

— Что тебя беспокоит?

— Я переживаю за то, что мы теряем любимый город, столицу великой России. Посмотрите вокруг — вас не настораживает количество ресторанов восточной или среднеазиатской кухни?! Все эти «чайхоны», «урюки», «кишмиши» и т. д. Меня напрягают все эти дворники, охранники, таксисты понятной национальности. Они всюду, они знают всё и про всех. Они не гнушаются никакой работой, они быстро размножаются. Они уже захватили город. Очень скоро в Москве будет много опаснее, чем в том же Париже. Это бомба замедленного действия. Я не трус, но мне реально страшно, и меня это действительно беспокоит.

— Ты — националист?

— Ни в коем случае. Я хорошо отношусь ко всем народам и национальностям, но то, что происходит в сердце России — это не национальный, а скорее, классовый вопрос. Мы наводняем город рабами, которые рано или поздно восстанут. Мы провоцируем их, впуская их в наш город и предлагая работу. Это не мирные китайцы — это до поры мирно спящая машина войны.

— И что ты предлагаешь?

— В том-то и дело, что ничего. Я думаю об этом, я вижу это, я начал говорить об этом. Но пока больше ничего. К сожалению, я вижу жизнь из окна автомобиля, хотя и стараюсь гулять по улице. Видимо, плохой из меня патриот, но очень бы хотелось быть плохим пророком и верить в то, что всё обойдется.

—— Грустно как-то. А как твой Ник Яла?

— Молчит. Ему надоело быть пошлым. Все эти темы ниже пояса, в конце концов, пройдены. Он никогда не лезет и не полезет в политику. Он тоже проходит период переосмысления своего места и роли. Конечно, и с ним приключаются разные истории, и конечно, он нет-нет да и двинет что-то такое, отчего просто хочется жить.

— А он мог бы сделать головокружительную карьеру, если бы взялся писать на актуальные темы. Его звали под знамена оппозиции?

— Звали и зовут, но он говорит твердое «нет». Власть избрана народом, и Ник Яла никогда не пойдет против. Это — табу.

— Вот как! А что с твоими взаимоотношениями с рок-н-роллом? Я слышала о твоих квартирниках и подвальниках.

— Да, это было очень хорошо, энергозаряжающе и вообще здорово. Но это не для меня. Я испытываю настоящий кайф, находясь на сцене с микрофоном и группой. К сожалению, не могу ничего делать наполовину, а жизнь в рок-н-ролле требует полной отдачи и еще кое-чего. Для меня это непозволительная роскошь.

— Тебе знакомо понятие жертвы?

— Конечно. Но никаких жертв в отношениях быть не может. Они не нужны. Жертва предполагает собой какой-то расчет. А какой расчет в отношениях? Самая большая трагедия мира в том, что все правы, и каждый по-своему. И никто не заслуживает жалости. Жалость — самая оскорбительная форма отношений. Нет жертв как таковых, есть возможность через собственное покаяние прийти к очищению, но никакой жертвы в этом нет. Вообще, я не люблю это слово и слабо представляю его применение непосредственно к своей судьбе.

— А что ты считаешь непреодолимой преградой для отношений?

— Ложь в отношении себя и отсутствие искренности к окружающему миру.

— Что тебя питает, что помогает пройти через сложные испытания, что помогает писать? Где этот источник?

— Любовь к себе и понимание того, что всё, что делается, происходит по воле Бога. Источник — в желании делать добро в ответ на зло. Сейчас я как никогда понимаю отца Арсения и очень хочу научиться быть терпимым.

— А что говорит отец Арсений?

— Что когда бьют по левой щеке, подставляй правую, и вообще не жалей себя. И я его сейчас очень хорошо понимаю

— Это библейские слова. Ты их давно знаешь. А чем именно отец Арсений помог тебе их услышать?

— Мы все знаем библейские истины. Мы слышим их с раннего детства и до глубокой старости. Но мы никогда не задумываемся, по крайней мере, я, хотя и не старый человек, о том, что, собственно говоря, имел в виду Иисус Христос. Он говорил притчами, и самое сложное – понять простое. Сложно, потому что мы сами всё усложнили. Я шел через определенные трудности, и вот в самый подходящий момент появляется книга об этом замечательном человеке. Теперь мне многое становится понятным и очевидным. И прежде всего, понятен масштаб личности этого старца.

— То есть тебе иногда нужна поддержка или руководство?

— Поддержка Бога нужна всегда. А Его руководство — это ли не высшее и не лучшее, что может быть в жизни.

— А что же дальше?

— Жизнь. Настоящая и в настоящем. Всё только здесь и сейчас, и всё только-только начинается.

Анна Зозо

ОСМЫСЛЕНИЯ

(01—19.02.2013)

* * *

Жизнь предлагает лучшее. Беру.

Не напрягаюсь, если бьют жестоко,

Мне никогда с собой не одиноко,

Надеюсь, что я скоро не умру.

Слова вплетаю в строчки, как в косу

Вплетают ленты розового цвета,

Нелегкий груз российского поэта,

Не напрягаясь, нес я и несу.

* * *

У нас что-то было во сне,

О чем ты не скажешь при встрече?

Но глаз твоих яркие свечи

Однажды поведают мне,

О чем ты мечтала во сне,

У нас явно было с тобой

Всё то, что мы оба хотели?

Пусть сны, что хранятся в постели,

Как ангелы, ходят гурьбой

Туда, где мы вместе с тобой.

* * *

Поход за вдохновеньем — ложный путь,

Поскольку жизнь — сплошное вдохновенье,

Кровь — не вода, не водка и не ртуть,

Ветра, как парус, наполняют грудь

Безвременьем, развеявшим сомненья.

Мой океан безбрежен и без дна,

Поскольку с неба охраняют воды,

Во мне буянит вечная весна,

Со мною откровенна тишина,

И не зависит курс мой от погоды.

* * *

Как никогда я радуюсь себе

И всем, с кем существую в этом мире,

Мне ангелок слабает на трубе

Мелодию с числом сорок четыре.

И проигрыш особенно хорош,

Как, впрочем, всё в припеве и в куплете,

В моем уменьи ненавидеть ложь

Умение мечтать любой заметит.

Я радуюсь, когда я не один,

Когда один, я также счастлив тоже,

И страха нет остаться среди льдин,

И ледоход сомнений не тревожит.

* * *

Щедро радость тебе подарю,

Как себе самому на рассвете

(Нету веры лишь календарю,

Потому что мы малые дети,

А не взрослые он и она).

Щедро в мир разбросаю стихи,

Чтоб исчезла из сердца тревога

(Не считаю грехами грехи,

Потому что мы созданы Богом,

Вот такими, как Он и Она).

* * *

От прошлого растаял даже дым,

Кто не со мной, со мной уже не будет,

Мне трудно оставаться молодым,

Но я стараюсь. Кто меня забудет?

Стараюсь не судить и всё прощать,

Не принимать ни в сердце, ни в постели,

Мне прошлому так трудно обещать,

Давным-давно понты с меня слетели.

Непризнающим кровное родство

Не воздается в случае измены,

Во всём ценимо только естество

И сказанное небу откровенно.

Не удивляюсь выцветшим словам,

Я научился не искать ответы,

За прошлое вновь благодарен вам

И счастлив тем, что вас со мною нету.

* * *

Телефон не разбудит в ночи,

Не потребует страсть разговора,

И никто уже не закричит,

И никто не помчится за «скорой».

Ничего на душе не кровит,

Мир вокруг до безумья хороший,

Как ни странно, меня усыпит

Нынче Найми быстрее, чем Ошо.

* * *

Одиночество — творческий процесс, требующий полной самоотдачи,

Кто-то хочет со всеми, я хочу без,

Уж если пить, то на все, не решая и не ставя задачи,

На закуску — пахнущий югом лимон и небольшая щепотка соли.

Одиночество может перейти в сон, а может выпихнуть на «гастроли»,

Знаешь, как ночью пустынно вокруг, снежинки хрустят под сапогами,

Становится не нужен ни приятель, ни друг. Я также не ищу встречи с врагами.

Душа не поет и никуда не зовет, она то не смеется, a то не плачет,

Одиночество — это особый полет, требующий полной самоотдачи.

* * *

Ты ревнуешь меня к прошлому,

Это как-то совсем по-мужски,

Я вообще не посвящаю оды пошлому

После того, как мы стали близки.

Незаметно ты учишь меня святости,

Сама не зная и не понимая как,

Я ухожу от распущенности и самораспятости,

Словами строчек вычеканивая шаг.

Милая, дорогая, маленькая!

Оставь сомненья другим на потом,

Ревность — кляча бесполезная, старенькая,

Гони ее прочь от себя кнутом.

На ней всё равно далеко не уедешь,

Но сама при этом утратишь пыл,

Мы с тобою уже не соседи,

Да и какая разница, каким я был.

Главное сейчас — я перестал быть пошлым,

Обиды разжали навек тиски,

Я с тобой, я не живу прошлым,

Память прошлого — лишь седые виски.

* * *

Просто, сложно — не сразу поймешь,

Для чего? Для кого и откуда?

Отдавая, не столько берешь,

Снегом вряд ли излечишь простуду.

Ветер гонит вперед облака,

Время крутит усиленно стрелки,

Прямо к яблокам рано пока,

Хватит каши овсяной в тарелке.

Сколько лет пролетит в суете,

Прежде чем обнаружатся знаки

Между строк на тетрадном листе,

Где поставлена подпись — Алякин.

* * *

Еще столько смогу,

И притом не святой,

От себя не бегу,

Находясь за чертой.

Мог бы стать, но не стал,

Радость скрыта в груди,

Не Парнас — пьедестал,

И не слезы — дожди.

Я как все, да не так,

Тропку в небо рублю,

Чем уверенней шаг,

Тем сильнее люблю.

И притом не святой,

И всю жизнь на бегу,

Находясь за чертой,

Чертом стать не смогу.

* * *

Я долго рыл себе окоп

От пуль, что направлялись в лоб

И в тело, но однажды

Вдруг понял: «Рыть — напрасный труд,

Создание вериг и пут

И прославленье жажды».

А жажда — временный вопрос,

Решаемый посредством слез,

Дождей или каналов,

И я засыпал свой окоп,

Я не стремлюсь при жизни в гроб,

Мне даже неба мало.

* * *

Какое мне дело до чистого снега

И выпавшей в поле на клевер росы?

Какое мне дело до красных и белых,

Я снял с себя вставшие в полночь часы.

И порох промокший подвел на охоте,

И кто-то интриги заплел на работе,

Но всё, что болело в груди — отболело

И вышло вопросом: «Какое мне дело?».

И вправду, какое мне дело до сути

Того, из чего состоит плотность мути?

* * *

Что случится со мной, знает только Господь,

Всё, что послано небом на веру приму,

Дух во мне не изводит сомненьями плоть,

А эмоции четко подвластны уму.

Я закрыт от возможности ссадин и ран,

Этот путь корректировать может лишь Бог,

Даты титрами выйдут на синий экран,

А пока продолжаю блуждать между строк.

* * *

Мне уже всё равно. Мне всегда параллельно,

Кто со мной, а кто против, кто нейтралитет,

Я давно не могу прожигать дни бесцельно,

И спасенье искать от себя смысла нет.

И со старцами в рай или в ад с молодежью

Без согласия с совестью мне не пройти,

Неудобная правда всем кажется ложью,

Но и это меня не сбивает с пути.

* * *

Не любят. Завидуют пусть,

Я к этому в целом привык,

Свою стихотворную грусть,

Как бантик, одетый на штык,

В мир светлых свершений несу,

Не прячу за линзами глаз

И знаю, в котором часу

Взорвутся желания фраз.

Кто чувствами верит, поймет,

О чем никогда не шучу,

Без дегтя оставил я мед,

Из воска к иконам свечу,

А розовый бантик — на штык,

Стихов неприкрытая грусть,

Я к этому в целом привык,

Не любят. Завидуют пусть.

* * *

Ходя бесследно, собой не стать,

Мечтать не вредно. Вредно не мечтать.

Какие люди живут вокруг,

Тот, кто не судит, и есть мой друг.

* * *

Сколько проб и ошибок на полном ходу,

Сколько раз слишком поздно и сразу в кювет,

Иногда не туда и иду, и веду,

Иногда для вопроса не нужен ответ.

Кочки, ямы, ухабы — дорожный набор,

Пуха просто не хватит все выстелить чтоб,

Да и сам не пойму, как я жив до сих пор

После множества разных ошибок и проб.

* * *

Знаешь, мама, как это непросто,

Получая наотмашь удары,

Не спешить в украшенья погоста?

Не казаться занудным и старым?

Знаю, знаешь, поэтому верю —

Хватит сил и здоровья... и чуда

Сделать приобретеньем потерю

И понять, что другим я не буду.

* * *

Что случилось, никто не ответит,

Вся Москва и без солнца, и в сером,

Как худая вдова офицера,

Что нужна только собственным детям.

До весны еще вечность. От скуки

Воробьи скачут с ветки на ветку,

Я в Москве узнаю «малолетку»,

Ту, что грязью испачкала руки.

А хотелось бы видеть красотку

В дерзком мини, в чулках и с подвязкой,

Ту, к которой, привязанный лаской,

Я спешу хулиганской походкой.

* * *

Больно не сделаю, выброшу бритвы,

Я замолчу, растворюсь и растаю,

Больше стихи для меня не молитвы,

Книги как память о светлом листаю.

Больно не сделаю, разве немножко,

Я тишину берегу как зеницу,

Выгнула спину серая кошка,

Ей до обидного ночью не спится.

Больно не сделаю, сделано много,

Я захлебнулся от собственной речи,

В поисках смысла душит тревога,

Плачут навзрыд в канделябре все свечи.

Больно не сделаю, сам пропадаю,

Я замолчу, растворюсь... Я растаю.

* * *

Сияет путеводная звезда,

Счет времени придумал свыше кто-то,

Меня всегда тянуло в поезда,

Но успевал я только самолетом.

И мой билет в шикарный бизнес-класс

Оплачен наперед и взят за мили,

Меня влекло туда, где нету нас,

Но прилетал всегда туда, где были.

Остановиться — шансов больше нет,

Пройдя границу, получив печати,

Меня так тянет написать сонет,

Но понимаю — лирика некстати.

* * *

Когда-нибудь в невидимой тиши

Закончатся все зримые дороги,

Такое состояние души

Позволит молча говорить о Боге

С самим же Богом без избитых фраз.

* * *

Управляю энергией, как будто слогами, и ничего не мучает и не гложет,

Человек, общающийся с моими врагами, другом мне быть не может,

Гой еси добры молодцы — вопрошала Баба-Яга и прятала метлу в ступу,

Энергия есть, пока складываются слога. Очевидное отрицать глупо.

* * *

Удел любого гения — не замечать зависти,

Странное дело — глупости. В мелочах скрываются радости,

В полках мыслей бунтуют единицы,

Трудно пройти до конца и не оступитсья.

Дно бездны манит сильнее любого порока,

Гении, понимая это, всегда спешат раньше срока —

Двадцать пять, тридцать восемь, сорок два, кто-то отсчитает и более.

Поэзии не научишься в институте, а уж подавно и в школе,

Как не избежишь удела не замечать зависти.

* * *

Каждый раз, когда солнце от тьмы очищаю

И когда очевидным становится дар,

Я частицею Бога себя ощущаю,

Как подарок судьбы принимая удар.

Всё настолько спокойно течет в неизвестность,

Что уверенность плотно осела в крови,

Не поэтому ль искренность, впрочем, как честность,

Составляет основу вселенской любви?

* * *

Я раньше жаждал встреч со всеми, кто,

Уйдя туда, обратно не вернулся,

Жизнь — не театр, а смерть — не шапито,

У времени отсутствует «проснулся».

Уж если лег, то, значит, навсегда,

Пойми, зачем, а с кем — уже не важно,

Кругов не помнит талая вода,

Святое сочетание винтажно.

И смысла нет, поскольку смысл — ничто,

И там, где свет, свободе быть любою,

Я раньше жаждал встреч со всеми, кто,

А нынче встреч ищу с самим собою.

* * *

Раньше считали пошлым. Странно, но это в прошлом,

Тяжкой бывает ноша быть хоть немножко Ошо,

Не потому ль без драки я «на все сто» Алякин,

Пишущий и поющий, с энергией мне присущей,

С сердцем, огнем горящим здесь, и сейчас, в настоящем,

Поскольку и, вправду, пóшло будущим жить иль прошлым.

* * *

По-другому. С другими. Другие.

Корень — друг. Сам себе не внушаю.

И на время смотрю с ностальгией,

И быть другом себе разрешаю.

Не с другим, не другим я не буду,

Словно исповедь строчка за строчкой,

То, что жив до сих пор — это чудо,

Запятая, не ставшая точкой.

Словно эхо моей ностальгии,

О себе знаю не понаслышке,

Как не знают любые другие,

Доведенные в мыслях до «вышки».

* * *

Ты к другим не ревнуй понапрасну,

Я открыт для тебя эксклюзивно,

А любовь безопасно опасна

Понимающим жизнь примитивно.

Только там, где мы вместе и всюду,

Сотни роз под ногами и в вазах,

Без тебя я поэтом не буду,

А с тобой я стал гением сразу.

* * *

Причисленный к творческому сословию,

И к почти сумасшедшим при этом,

Перехожу к очередному послесловию,

Затушив об сапог забитую до фильтра сигарету.

В этом году опять в моде бордовый,

Жаль, а я так и не стал бардом,

Встречный поток такой бредовый,

Что позакладывал все свои часы по ломбардам.

Живу, ни единой секундочки не считая,

Хорошо или плохо? Время потом покажет,

Хожу — не хожу. Можно сказать, летаю,

Всяк, кто не целится, наверняка мажет.

Мажет грязью, гуашью, импортным гуталином,

Черной армейской, с Ярославля знакомой, ваксой,

А я всё предан народным мифам да ненародным былинам

И никак не схожусь в цене, и не измеряюсь таксой.

Миллион — явно мало, нужны миллиарды и триллионы,

Хорошо плавать, когда вода бодрит до рассудка,

Причисленный к лику, но не запечатан в иконы,

Почти сумасшедший. Нужна всего-то еще одна шутка.

Можно ниже пояса, опоясанного тьмой света,

Милый ангел, не кури и не мешай колу с виски,

А сумасшедший я настолько, насколько дозволено быть поэту,

Знающему, чувствующему любые происки и риски.

* * *

Случайно иль наоборот?

Наверно, где-то между,

За поворотом — поворот,

Я берегу надежду

Для всех, но больше для себя,

Нет толку от печали,

Жить невозможно, не любя,

Со мной рассвет встречали

И те, с которыми я мог,

И те, с кем был случайно.

На свете нет таких тревог,

Где б не скрывалась тайна.

* * *

Наконец-то развязаны руки,

И во взгляде моем нет печали,

Я отправил по адресу муки

К тем, которые в спину рычали.

Нет, не волки. Откуда здесь волки?

В лучшем случае — просто шакалы,

Я теперь вижу зубы на полке,

Их затравленный вид и усталый.

Ни укуса от них, ни прикуса,

Даже лень искать повод для скуки,

Было время, и правили трусы,

А теперь... Мне развязаны руки.

И до трусов совсем нету дела,

Я не мщу никому за что-либо,

Мне предписано быть только в белом,

В темном, в сером — большое спасибо!

* * *

С кальяном в руке и с улыбкой богини,

Ты так сексуальна, хотя и не в мини,

Я, кажется, тоже могу сигареты

И быть где-то рядом душою раздетым.

И стать чем-то большим, чем пулей навылет,

Идущий дорогу на гору осилит,

Хотя все фантазии — похоть, но всюду

Я просто обычным, конечно, не буду.

Поскольку держа в руках только синицу,

Навряд ли поймешь небо, данное птице,

А я не журавлик. Я больше и круче,

Меня не пугают ни грозы, ни тучи,

Немного смущает улыбка богини,

Но это пока на тебе нету мини.

* * *

Ты — просто женщина, и в этом

Особый смысл небытия,

А мир по всем своим приметам —

Два человека — ты и я.

Любовь давно как не искусство

Лишь там, где тьму пронзает свет,

Наш мир — особенные чувства,

В них только муза и поэт.

Не спишь? Не спи. Я замечаю,

Как без тебя и я не сплю,

Не просто мучаюсь — скучаю.

Не просто думаю — люблю.

* * *

С новым альбомом Земфиры

Ночь пролетела мгновенно,

Бегали рифмы по венам,

Как по обоям квартиры.

Я их пытался окучить

В длинные строки-рассказы,

Не получилось ни разу,

И не сумел мне наскучить

Голос знакомой певицы,

Странные сны — как-то мимо,

Знаешь, а необходимо

Просто разрушить границы

Времени нашей разлуки,

Выйдя в ночи за пределы,

Классно Земфира мне пела

Вновь сочиненные штуки.