— Чего должен опасаться поэт в творчестве или в жизни? Чего нельзя допускать?

— Творческий, да и любой человек должен, прежде всего, бояться потерять внутреннюю, как, впрочем, и внешнюю, свободу. Свободу ощущения себя в этом мире. Чувство того, что ты нужен и способен создавать любовь. Нельзя допускать замены истины, понятий. Нужно всегда называть для себя вещи теми именами, которыми они называются. Можно не произносить вслух, но называть нужно. Иначе «съедут» все координаты, и можно про-сто запутаться, а следовательно,— лишиться свободы.

— Способность создавать любовь входит в понятие свободы?

— Свобода — это необходимое и обязательное условие и в то же время наивысшая форма проявления любви. Причем она начинается с любви к себе и заканчивается… Наверное, она не заканчивается.

— Когда в своих стихах Вы ведете диалоги с уже ушедшими поэтами или историческими личностями, это выглядит очень естественно. Откуда такое ощущение возможного диалога? Вы чувствуете, что находитесь с ними в едином пространстве?

— Я вижу следы, оставленные ими. Это тоже необходимо для человека — оставить что-то после себя. Это — движение, это — путь. Я, увидев это, понял, что мне проторили дорожку до целины. И рассказали, и я иду… Я сэкономил время для себя и сэкономлю его для того, кто пойдет следом на свою целину. А пространство для всех едино. Это и есть душа.

— Бывали ли в Вашей жизни моменты, когда стихи не писались? С чем они были связа-ны? Если нет, то в чем причина непрерывности творчества?

— К счастью, я не помню никаких творческих кризисов. Написание или созидание стихов — это процесс общения. Прежде всего, общения с собой. Я живу, и живу каждый Божий день. Я могу молчать, но это не значит, что я остановил процесс. Просто есть слова, которые можно записывать, а есть — которые записывать необходимо. Если ты живешь, а не играешь в жизнь, то никакой застой творчества невозможен.

— Москва — хорошее место для поэта?

— Здесь я живу, и, судя по тому, что куда бы я ни уехал, меня тянет обратно (а бывал я во многих райский местах), то именно здесь и есть лучшее для меня место.

— Вы записали уже несколько дисков, на которых читаете собственные произведения. Этот опыт дал что-то новое для понимания своих стихов?

— Он дал возможность понять, что не всегда нужно торопиться, читая собственные стихи перед аудиторией. Очень полезна практика общения с микрофоном. Я довольно-таки час-то выступаю на людях и, видя реакцию, понимаю, что такое «энергия». Помню, в Белго-роде после концерта меня так «колбасило», как от крепкого спиртного, я трое суток путал день с ночью. Это было очень давно. Опыт. Это и есть опыт. Нет времени на подобные путаницы. Энергии для жизни это не прибавляет.

— Продолжается ли заявленная работа над киносценарием? Для Вас написание сценария — это реализация литературных способностей в новой форме, или возникла потреб-ность в средствах кино?

— Скорее всего, это покорение нового пространства. Пока ношу всё в голове, но, думаю, будет время, и я доведу начатое до конца. Хотя, как это ни парадоксально, есть люди, ко-торые просят меня написать и даже дают деньги, чтобы снять это кино.

— Думали о том, с кем из режиссеров хотелось бы работать?

— Нет... Я плохо знаю современных режиссеров. Хотелось бы, если это когда-то случит-ся, чтобы снимал человек творческий, с нормальным вкусом, а не коммерсант.

— Каким должно быть правильное, адекватное отношение к деньгам?

— Уважительным, прежде всего. Хотим мы того или нет, но именно деньги являются ценностью и определяют цену. Они бывают разными: своими и чужими, честными и не-честными, грязными и чистыми. Они определяют уровень жизни, и кто бы что ни говорил, но они сопровождают нас всю жизнь. Это река, точнее, движение. Мы все плаваем в этом потоке. «ДЕНЬ» и «ГА». «ГА» — это корень слова «движение» (ноГА, дороГА, телеГА). То есть, «деньга» — «движение дня» или «движение света». Чем больше уйдет, тем больше придет. И, как это ни странно, сначала предают деньги, а уж потом женщины и друзья… Не приведи Господь. Слово «богатый» — от слова «Бог», а «бедный» — от слова «беда». Деньги такая же ценность и такая же философия, как и другие ключевые составляющие нашего бытия. Ни одно событие в мире не происходит без участия денег. Ни одно — начиная с распятия Спасителя и заканчивая сегодняшним кризисом. Глупо это отрицать.

— При том, с какой охотой Вас цитируют в блогах; при том что Михаил Задорнов чи-тал Ваши стихи в своих концертах, которые были показаны по телевизору,— как удалось избежать участи банального «медийного лица»? И при этом продолжать увеличивать свою аудиторию?

— Если жить, а не заниматься пиаром; если создавать, а не рекламировать и не профани-ровать; если не ставить во главу угла коммерческий успех; если не делать написание сти-хов зависимым от оплаты; если любить, а не заниматься любовью, то вся эта медийность станет не нужна. Любая популярность мешает. Это моя жизнь, и я никого в нее не впущу. Билеты в мою судьбу не продаются, они раздаются тем, с кем мне интересно. Бесплатно, так же, как и все мои книги, диски, кассеты. Я воинственно охраняю вход в мой театр.

— Вы как творческий человек передаете другим энергию движения, сообщаете импульс. А как восстанавливаетесь сами?

— Добрым словом. Если не думать об усталости, то она не наступит. Я дорожу общением с людьми. Когда мне говорят «с тобой интересно» или «тебя интересно читать или слу-шать»; когда я понимаю, что живу не зря — я обретаю силу. Творческую силу, а, следова-тельно, импульс движения. А какая может быть усталость? Можно остановиться на подъ-еме — на спуске остановиться нельзя. Я всё-таки иду наверх, как мне кажется. А вот когда понесет или понесут вниз, тогда и наступит усталость. Лягу смотреть вечные сны. Или...

— Как Вы определяете грех? Грех и зло — одно и то же?

— Конечно же, нет. Грех, в моем понимании, один: когда человек обманывает сам себя, живет против своей совести. От этого и получается, что он, в конце концов, всё запутывает сначала в себе, а потом вокруг. И тут появляется зло или неискренность по отношению к себе, а затем ко всему миру. Категория зла — не однозначно плохая категория. Кому-то это зло, а кому-то добро. Да и без зла не разглядеть добро, без тьмы — свет и так далее. Единство и борьба противоположностей, которые дают в итоге прогресс. Не будь Иуды, не было бы и христианства…

— Что лежит в основе дружбы?

— Дружба — это бесполая форма любви. В основе может быть только любовь. Любовь вообще всеобщий знаменатель. Через нее можно выразить все чувства и отношения. Дружба — любовь со знаком «плюс», умноженная на определенные числа; а вот нена-висть — любовь со знаком «минус», так же помноженная. Гораздо сложнее объяснить, что такое «любовь в чистом виде». Наверное, Бог.

— Какой вопрос часто себе задаете?

— Трудно сказать. Я — фаталист, и очень часто во всём, что касается лично меня, прини-маю решения или выдаю ответы, не дожидаясь вопросов. В моих поисках вопросы в ос-новном обращены к миру вокруг. Все мы живем, не видя себя, а видя реакцию на себя. Я долгое время ищу Имя Имен. Оно где-то рядом… Где?

(Анна Зозо специально для журнала DE I / DESILLUSIONIST)